Недавно домик привели в порядок, обновили двери и крышу - стены были совсем крепкие. Под навесом лежал запас дров, и в чулане Эми нашла провизию, рассчитанную на несколько дней. В домике было два лежака с новыми матрацами, грубошерстные одеяла, какими обычно накрывают лошадей. Осмотрев помещение, женщина прислушалась. Ее насторожила тишина - не правдоподобная, неестественная. Обычно днем здесь всегда поют птицы, шелестит листва. Выйдя на крыльцо, Эми озабоченно остановилась. Неожиданно небо словно раскололось от раскатов грома, изрыгая огненные стрелы. Налетел ветер и распахнул дверь. Женщина растерялась и ринулась было в домик. Все последующее произошло в считанные секунды: конь резко дернул головой, поводок отвязался, и животное, почувствовав свободу, бросилось назад, в Далкейт. Наездница только и видела скакуна.
- О нет! - в испуге закричала она.
Первые капли уже застучали по крыше. Пелена дождя закрыла все вокруг. Гремел гром, сверкала молния...
Эми оказалась в двенадцати милях от дома. Более того, она никому не сказала, куда отправилась. Гроза все усиливалась. Вот что означала эта необычная тишина! Она и духота были явными признаками надвигающегося ненастья. Природа предупреждала, но, занятая своими чувствами, Эми ни на что не обращала внимания.
Во всяком случае жива и невредима, подумала она, закрывая дверь. Плохо то, что никому не известно, куда ее занесло. В конце концов, никто не виноват в случившемся, кроме нее самой. Да и сама она не отвечает за капризы природы. Ободряя себя, Эми размышляла о случившемся и в конце концов нашла нехитрое утешение - утро вечера мудренее.
Ждать, пока утихнет дождь, пришлось долго. В девять вечера, когда на землю уже ложились сумерки, в небе еще грохотало. Выглянув за дверь, Эми сделала неприятное открытие - дом стоял в воде. Она никогда не видела ничего подобного. Везде, куда ни посмотри, плескалась вода. Эми показалось, что в некоторых местах глубина его доходила до трех футов. Дед как-то рассказывал о таком наводнении, случившемся после сильного ливня. Здесь была низина, и вся вода с возвышенностей стекала сюда, к выгону. От этих воспоминаний стало не по себе, и неудачница поежилась и захлопнула дверь. Оставалось успокаивать себя тем, что она не промокла и в безопасности.
Действительно, по сравнению с тем, что творилось вокруг, в хижине было не так уж плохо. Эми разожгла огонь в печи и приготовила ужин из консервированных бобов и бисквита. Уже слышно было, как закипал кофейник. Она подтащила два матраца к печке, чтобы быть поближе к теплу. Холод в хижине становился довольно ощутимым, порывы ветра не утихали и были способны вернуть грозу. В таком случае великого потопа не миновать. В печи громко потрескивали дрова, и Эми, согревшись под одеялами, потягивала кофе. Неожиданно дверь в хижину распахнулась, и на пороге возникла чья-то высокая фигура.
Эми чуть не умерла от страха я так вздрогнула, что пролила на себя горячий кофе, вскрикнув от боли. Но тут же узнала неожиданного гостя.
- Филипп, ты напугал меня до смерти, разве нельзя было постучать?
Грозный, измученный муж наклонился, схватил жену за плечи и тряхнул с такой силой, что, казалось, голова у нее оторвется и душа вылетит из тела.
- Какого черта, Эми? - процедил он сквозь зубы. - Надо же соображать, что делаешь? До каких пор ты будешь оставаться беззаботной и безмозглой школьницей?
Если бы не последние слова, вероятно, огонь негодования не загорелся бы в ней с такой силой. Но Эми вспыхнула, словно факел.
Она уже не беззаботная школьница, а женщина в полном смысле этого слова. Да и сама переживала о случившемся, представляя, как все будут волноваться, не зная, куда она исчезла. Ведь лошадь пришла домой без нее. Но разве ее вина в том, что все так обернулось? Эми задохнулась от гнева.
- Ненавижу тебя, Филипп Старк! Это ты виноват в том, что я оказалась здесь! - И она, размахнувшись, вкатила ему сильную пощечину.
Из-под темных растрепанных и мокрых волос мужа сверкнули глаза-молнии. Но тут же он схватил жену в объятия, вглядываясь в ее испуганные глаза, и как одержимый начал покрывать поцелуями побледневшее лицо.
Когда он наконец отпустил ее, она упала на колени, пытаясь усмирить прыгающее сердце, прикрывая рукой распухшие губы.
Несколько секунд он не отрывал от нее глаз, потом мрачно произнес:
- Ты даже не представляешь - чуть не все мужчины в округе ищут сейчас тебя. Мы даже вызвали самолет государственной поисковой службы.
Эми не могла справиться с охватившим ее волнением.
- Я... Как я могла сообщить тебе, что случилось и что со мной все в порядке? Лошадь ускакала, ты разве не понимаешь? - Зубы жены стучали. Гром, молнии, этот ливень... Я не могла даже выйти из хижины, каким же образом дать о себе знать?
Оправдавшись как могла, Эми беспомощно опустила голову.
- Нет, виновата ты, твоя глупая легкомысленность. Как можно было умчаться на лошади, не сказав никому, куда ты собралась? Ты понимаешь, о чем я говорю?
- Да, да, извини...
Но он продолжал поучать жену.
- А для тебя, прожившей здесь всю жизнь и знавшей много печальных историй о злосчастном выгоне, это тем более непростительно. Посмотри на меня, Эми! - скомандовал он.
Провинившаяся подняла голову. Только бы не разрыдаться! Она не могла позволить себе такую роскошь, как слезы.
- Ты прав, - произнесла Эми сдавленным голосом. - Признаю, что поступила глупо, впредь такое не повторится. Но как ты добрался сюда?
Его губы сжались. Филипп стянул с себя насквозь промокший плащ.
- Ехал на машине, пока мог. Затем шел пешком, под конец - вброд.
Наконец лицо его стало смягчаться, он улыбнулся, в руках появилось завернутое в целлофан двухволновое радио.
- Буду расценивать свое путешествие как экзамен на выносливость.
Она облегченно вздохнула, услышав, как Филипп по радио отменяет поиски, сообщает, что они в безопасности и, вероятно, смогут попасть домой только к завтрашнему утру.
- Мы постараемся подогнать к вам лодку, - услышала Эми голос по связи: человек говорил так, словно у него гора с плеч свалилась.
Филипп, кажется, успокоился. Он окинул хижину внимательным взглядом и принялся стаскивать с себя мокрую одежду. Эми затаила дыхание, размышляя, как будет наказана ее беспечность. Внутренний голос подсказал, что сейчас не время думать об этом, нужно разогреть еду. Она повернулась к печке.