Картленд Барбара
Огонь желаний
Барбара КАРТЛЕНД
ОГОНЬ ЖЕЛАНИЙ
Анонс
Вада, или Эмелин Невада Хольц, самая богатая девушка Америки, отправляется в Англию, где она должна обручиться с аристократом, которого никогда не видела.
Несчастный случай, происшедший в дороге с ее компаньонкой, представляет ей возможность вкусить полную свободу Продолжая путешествие под вымышленным именем, девушка открывает для себя Париж XIX века с его Латинским кварталом и Монмартром Из-за своей неопытности и неискушенности она попадает в непредвиденные и даже порой опасные ситуации.
Вада посещает студию художника. Не задумываясь о будущем, она полюбила Пьера Вальмона, красивого журналиста и художника, который своим поцелуем окончательно покорил ее сердце.
От автора
Действие этого романа развивается на фоне исторически достоверных событий, связанных с символистами и Левобережьем Парижа в 1890-е годы. В сюжетной канве задействованы реально существовавшие лица, и среди них известный поэт Поль Верлен, публицист Лео Таксиль и Жозеф Пеладан. Не выдуманы и литературные вечера в "Солей д'Ор". Маркиз де Гаита проводил спиритические сеансы, бодрствуя по ночам и поддерживая себя с помощью морфина и гашиша. Он занимался выделением астрального тела и считал, что его самого одолевают ларвы низменные злые духи. Маркиз почти полностью потерял рассудок и умер тридцати шести лет.
Через несколько лет после описываемых событий для Ля Гулю наступили тяжелые времена. Она пробовала быть цирковым борцом, укротительницей львов, затем, окончательно опустившись, стала прислугой в публичном доме и в конце концов побирушкой и попрошайкой. Бывшая танцовщица жила в убогой кибитке, и единственным напоминанием о ее прошлых успехах было кружево от юбки, в которой она когда-то выступала в Мулен Руж.
Ля Гулю сделала из него занавеску, и, серая от времени и пыли, она служила ей до последних дней. Ля Гулю умерла в 1929 году.
Глава 1
1892 год
- Эммелин Невада Хольц! Ты поступишь так, как я сказала!
В ответ послышался легкий смех, затем голос девушки:
- Теперь я знаю, мама, когда ты сердишься: если ты называешь меня Эммелин, значит, ты раздражена.
- Ну ладно, ладно, Вада! - уступила мать. - Хотя я никак не могу понять, почему твой отец позволил тебе так себя называть. Более смешное и нелепое прозвище вряд ли можно себе представить.
- Если что и смешно, так это мое настоящее имя, - ответила Вада. - Когда мне было года два и я начала говорить, то сообразила, что можно его уменьшить и вместо Невада произносить Вада.
- Право же, все имена, которые мы тебе выбрали, очень американские!
- Ну, конечно, мама, все сейчас хотят быть американцами.
Разговаривая с матерью, девушка встала и прошлась по роскошно обставленной нью-йоркской гостиной, окна которой выходили в Центральный парк.
Деревья уже начинали зеленеть, и тюльпаны на клумбах были необыкновенно красивы.
- Мама, мне с тобой и здесь очень хорошо, - сказала Вада спустя какое-то время. - Мне совсем не хочется ехать в Англию.
- Но я хочу, чтобы ты поехала, дорогая. Я все решила и настаиваю, в этом случае ты должна поступить так, как я говорю.
Вада отвернулась от окна и посмотрела на мать.
Миссис Хольц сидела на диване перед камином; ее ноги прикрывал плед из горностая, отороченный мехом соболя.
Неделю назад, после того как они окончательно решили побывать в Англии, миссис Хольц, выходя из экипажа, внезапно почувствовала острую боль в спине, и доктор прописал ей полный покой, по крайней мере в ближайшие две недели.
Все еще очень красивая, со светлыми пышными волосами, чуть тронутыми сединой, в юности миссис Хольц была прелестной девушкой, настоящей красавицей-южанкой.
Но и тогда она уступила бы очарованию своего единственного чада. Эммелин, или просто Вада - она предпочитала, чтобы именно так ее называли домашние, была просто неотразима.
Мать оценивающе смотрела, пока Вада пересекала комнату, неслышно ступая по мягкому ковру. Подойдя к дивану, девушка опустилась около нее на колени.
Матовые светлые волосы цвета пшеницы, которую солнце еще не успело позолотить, были откинуты назад и открывали овальный лоб прелестной формы; ниже в окружении длинных ресниц сияли огромные синие глаза.
Миссис Хольц всегда утверждала, что они достались ее дочери от не столь далекого ирландского предка, который пересек Атлантику в поисках в Новом Свете свободы и, возможно, фортуны.
Глаза Вады ярко выделялись на лице, а совершенной формы лоб и волевой подбородок придавали ее облику достоинство, которое нередко отсутствует у многих красивых женщин.
- Позволь мне остаться с тобой, мама! - умоляла дочь.
Если Вада и была решительной, то ее мать - в еще большей степени. Именно миссис Хольц всегда была в семье направляющей и движущей силой.
Ее муж, один из самых богатых нефтяных королей Америки, правил своей внушительной империей железной рукой. Но дома попадал под каблук своей очаровательной и своенравной супруги.
- Вада, - начала миссис Хольц, - я уже все окончательно обдумала и не собираюсь менять планы, даже из-за своей больной спины, чего бы мне это ни стоило.
- Мы можем отправиться, когда тебе станет лучше, мама. Я не смогу находиться в Англии одна, без тебя.
- А может быть, все к лучшему, - сказала миссис Хольц философски. - Я много об этом думаю и чувствую, что ты будешь вести себя увереннее, если меня там с тобой не будет. К тому же не секрет, что красивые матери склонны затмить своих дочерей! Вада рассмеялась.
- Но мне нравится, когда меня затмевают, мама! И потом, как мне говорить с герцогом? Если ты будешь рядом, то подскажешь нужные слова, те, которые следует сказать.
- Очень важно, чтобы ты твердо почувствовала себя на ногах, - резко произнесла миссис Хольц. - Ведь это не я, а ты собираешься замуж за герцога.
Вада поднялась с колен и села на банкетку перед камином.
Отблески пламени золотыми искорками играли в волосах девушки; ее лицо стало очень серьезно, когда она еле слышно произнесла:
- Я не могу это сделать, мама. Мне очень жаль, но я не могу выйти замуж за человека, которого не люблю.
Миссис Хольц не в состоянии была скрыть свое раздражение.
- Право же, Вада, слишком поздно думать о такой чепухе. Я тебе не раз говорила, что в Америке нет никого, кто был бы тебя достоин и за кого ты могла бы выйти замуж - никого!
В глазах Вады промелькнуло легкое озорство, и с лица мгновенно сошло серьезное выражение.
- Но, мама, у нас такая огромная страна и в ней такое множество мужчин!
- Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду, - раздраженно произнесла миссис Хольц. - В нашей среде я не вижу ни одного молодого человека, который был бы тебе ровней и чье состояние можно было бы сравнить с твоим.
- Вот это истинный ответ, - сказала Вада. - И все-таки, мама, молодые люди считают за честь бывать на балах дебютанток - таких же, как я, девушек, начинающих взрослую жизнь, и многие из них готовы сделать мне предложение.
- Задумайся хотя бы на секунду: если ты примешь предложение одного из тех неоперившихся юнцов, о которых сейчас говоришь, сможешь ли ты когда-нибудь с уверенностью сказать, что он действительно интересовался тобой, а не твоими миллионами?
Вада молчала, а мать продолжала говорить уже тише:
- Я тебе и раньше объясняла, Вада, что невозможно, абсолютно немыслимо отделить человека от того, что он имеет. Как можно, например, спросить:
"Ты полюбила бы меня, если бы я не был президентом - или принцем Уэльским - или Карузо?"
Миссис Хольц выдержала паузу.
- Ты же понимаешь, их невозможно представить вне того окружения, в котором они тебе являются, без регалий, не облаченными в мундиры. То же самое касается и тебя.
- Ты хочешь сказать, - произнесла Вада, - что ни один мужчина не полюбит меня такой, какая я есть?
- Конечно, нет! - ответила миссис Хольц. Я надеюсь, что в твоей жизни тебя будут любить многие, но ведь речь идет о замужестве... Можешь ли ты быть уверена, что после нескольких встреч на балах или приемах мужчина полюбит в тебе - тебя саму?