Пьер легко рассмеялся.
- Ты права, моя милая! Конечно, ты рассуждаешь правильно. Сейчас я стараюсь размышлять, а не чувствовать. В жизни ведь всегда так: когда что-то касается тебя лично, все начинаешь видеть совсем в ином свете, весьма далеком от надуманных теорий.
- Что же, по твоему мнению, мы должны делать? - несчастным голосом спросила Вада.
- В данный момент, - произнес Пьер, снова взглянув на нее, - я хочу сказать, что ты еще более прекрасна, чем тот образ, который я запомнил, и более очаровательна, чем вообще может быть женщина.
- Ты действительно думаешь так, как говоришь?
- Сейчас я объясню тебе, что я думаю, - ответил Пьер, улыбаясь. Он снова взял ее за руку.
- Мы должны быть рассудительными, моя малышка. Я ничего о тебе не знаю, за исключением того, что ты прелестна, и ты ничего обо мне не знаешь, кроме того, что я тебя люблю.
Глаза Вады сразу словно вобрали в себя весь солнечный свет, разлитый по саду, пальцы сильно сжали его руку.
- Ты действительно любишь меня?
- Представь, я пытался себя убедить, что это только мое воображение, но оказалось, я не способен это сделать.
- И я тебя люблю, - сказала Вада. - Я так тебя люблю и так мучилась, думая, что могу никогда тебя не увидеть. Мне стало казаться, что жизнь кончается. Таких страданий я еще не переживала...
- Милая моя! - нежно произнес Пьер. - И его голос звучал без обычной твердости.
Он поднес к своему лицу ее руку и поцеловал ладонь, задержавшись губами на мягкой коже.
Как будто молния пронзила тело Вады. Она уже знала, что это. Пьер возбудил в ней тот самый огонь любви, что и тогда, когда поцеловал ее на берегу Сены.
Он отпустил ее руку, и Вада положила ее на колени.
- Я люблю тебя и, несмотря ни на что - символизм это или нет, - собираюсь вести себя благоразумно, - заметил Пьер и почти сразу спросил:
- У меня такое чувство, что ты в своей жизни встречала совсем не много мужчин. Или, может быть, я не прав?
- Н-немного, - почти прошептала Вада.
- Твой отец жив?
- Нет, он умер, - ответила Вада.
- Между прочим, если бы сейчас он был жив, он бы сказал тебе то же самое, что и я: ты не должна делать никаких опрометчивых поступков, почти ничего не зная ни о человеке, ни о жизни. А пока давай просто хорошо проводить время вместе. Будем бродить по Парижу, беседовать, смеяться и совсем не думать о будущем. Ты согласна?
- Я согласна на.., все, лишь бы быть рядом с тобой, - покорно проговорила Вада.
- Мы будем друзьями, - продолжал Пьер, - просто друзьями, которые обмениваются мнением и не предъявляют слишком много требований друг к другу.
- Я бы хотела.., стать твоей подругой.
- Вот и хорошо. Договорились, - улыбнулся Пьер. - Куда мне повести тебя обедать сегодня вечером?
- Куда хочешь, - ответила Вада. Но спустя некоторое время, вдруг что-то вспомнив, слегка вскрикнула.
- Что случилось? - поинтересовался Пьер.
- Чуть не забыла. Я обещала обедать в одной компании. Ни за что бы не приняла приглашение, но ведь я понятия не имела, что ты скоро вернешься.
- Позволь узнать, с кем ты сегодня обедаешь, - спросил Пьер.
- С маркизом де Гаита.
Пьер удивленно вскинул брови, и Вада сказала:
- Он зашел вчера, чтобы узнать, когда приезжает Эммелин Хольц, по-видимому, его мать дружит с матерью моей госпожи.
- И поскольку мисс Хольц отсутствует, он выбрал тебя вместо нее? - с оттенком сарказма произнес Пьер.
- Он.., возил меня в Мулен Руж. - Вада смутилась.
- Одну? - вопрос прозвучал довольно резко.
- Д.., да. - Вада запнулась. - Это было ужасно! Женщина, которая танцевала, так отвратительна и вульгарна! Я даже вообразить себе не могла, что бывает нечто подобное.
Пьер ничего не сказал, и Вада продолжила:
- Маркиз затем увез меня оттуда, он, кажется.., понял.
- Он не имел права возить тебя туда - одну.
- Но он вел себя очень корректно, за исключением... - Вада умолкла.
- За исключением - чего? - спросил Пьер. Вада с грустью подумала, что он сердится.
- Он задал вопрос, который, я думаю, не имел права мне задавать.
- Могу я узнать, какой? - настаивал Пьер.
- Он спросил, есть ли у меня любовник! Вада залилась краской, произнося последнее слово, с трудом выдавив его из себя.
- Да как он посмел тебя оскорбить! - Пьер пришел в ярость.
- Не думаю, что он это сделал намеренно, потому что потом он сказал, что я очень молода, невинна и.., не тронута!
Голос девушки дрожал, когда она выговаривала последнее слово. Она думала о том, как Пьер целовал ее в их прошлую встречу.
- Полагаю, маркиз не имел в виду ничего дурного, - нехотя сказал Пьер. - В конце концов, он большой друг Жозефа Пеладана и вместе с ним основал мистический орден "Креста и Розы".
- А что это такое? - спросила Вала.
- Пеледан и Гаита утверждают, что их орден возрождает средневековую секту Розенкрейцеров. Они создали собственную религию и носят необычные старомодные костюмы. Пеладан сам объявил себя верховным главой, придумал особый герб, назначил архонтов и настоятелей ордена. - Пьер рассмеялся, затем продолжал рассказывать:
- Все это похоже на театральный спектакль. И в то же время Пеладан довольно талантлив: одновременно он пишет пьесы, вдохновляясь Вагнером и своими собственными наваждениями в вавилонском духе. Его пьесы идут на сцене, и они вызывают огромный интерес у творческой публики.
- Это так увлекательно, - проговорила Вада. - Жаль, что я обо всем этом не знала вчера вечером.
- Позднее Пеладан стал создавать художественные выставки, они имели громадный успех. Первая выставка "Креста и Розы" состоялась в прошлом году и открылась после предварившей ее мессы, которую отслужили в Нотр-Дам.
- И много было народа? - спросила Вада с любопытством.
- По свидетельству "Фигаро" - около одиннадцати тысяч человек, среди них даже послы Швеции и Соединенных Штатов. Пеладан как верховный глава был облачен в черный сюртук и блузу с кружевными манжетами и круглым торчащим плоеным воротником.
Вада рассмеялась:
- Твой рассказ звучит захватывающе!
- Естественно, я тоже очень заинтересовался, потому что Пеладан большой поклонник художников, которых поддерживают символисты. Это был прекрасный шанс для наших молодых людей, добившихся признания, выставить свои работы.
- Мне бы очень хотелось встретиться с господином Пеладаном, - сказала Вада.
- Ты можешь попросить маркиза устроить такую встречу. Впрочем, возможно, сегодня вечером Пеладан будет среди приглашенных на обед.
Вада помолчала, затем спросила:
- Должна ли я идти туда после того, как ты вернулся?
- Если ты обещала, то думаю, должна сдержать свое слово, - ответил Пьер.
- Если бы я знала... Лучше бы мне это время провести с тобой.
- И я бы очень хотел, чтобы ты пообедала сегодня со мной, но теперь мы всегда можем себе это позволить.
- Да, конечно, - слегка сомневаясь, заметила Вада, - но, кажется, один вечер в Париже я уже потеряла.
Пьер улыбнулся:
- А если я тебя попрошу утром позавтракать со мной, твое настроение улучшится?
- Мне уже намного.., намного лучше! - ответила Вада. - А можем ли мы завтра вместе пообедать? - спросила она застенчиво.
- Если у меня не будет ничего лучшего, - произнес Пьер, но, заметив обиду в глазах девушки, быстро сказал:
- Прости, я только хотел тебя немного подразнить и снова попытаюсь быть благоразумным.
- Мне бы больше нравилось, если бы ты вел себя как символист.
- Если ты воспринимаешь меня как символиста, - очень тихо проговорил Пьер, - мне будет трудно оставаться самим собой.
Он не отрывал глаз от ее губ, и почти инстинктивно, не размышляя, Вада придвинулась к нему поближе. Явно сделав над собой усилие, Пьер встал и внезапно предложил:
- Пойдем погуляем по саду.
Все послеполуденное время они бродили, безумолку болтая на разные темы то по-французски, то по-английски. Иногда Ваде казалось, что Пьер может выразить какую-то мысль только по-французски, но порой думала, что на английском его слова звучат яснее и более искренне.