Ваду поразило, что собравшиеся за столом почему-то мало разговаривают. Она ожидала, что будет присутствовать при остроумной, оживленной беседе, но ничего подобного не происходило.
Наконец надолго затянувшаяся трапеза подошла к концу. Слуги погасили все свечи на стенах, оставив зажженными только те, что стояли на столе. Вада обратила внимание на лица людей, сидевших за столом, - на них вдруг появилось зловещее выражение. В это время маркиз сказал:
- А сейчас я предлагаю тост за нашу уважаемую гостью - прекрасную, юную, невинную и непорочную деву - мисс Нэнси Спарлинг!
Он встал, поднял кубок, и все остальные последовали его примеру, хотя многие уже нетвердо держались на ногах. Вада знала, что ей не нужно вставать. Всеобщее внимание смутило девушку, она покраснела, но все-таки сумела выдавить из себя улыбку и чуть склонить голову в поклоне, а гости тем временем, подняв бокалы, разом их осушили.
- А сейчас, - предложил девушке маркиз, - вы должны выпить за нас.
Сказав это, он протянул ей кубок, скорее напоминавший чашу или церковный сосуд для обряда причастия, - позолоченный и украшенный темно-красными рубинами, огнем мерцавшими при свечах.
Вада не очень решительно взяла кубок из рук маркиза. Ее удивили его глаза, она не могла объяснить себе их выражение. Пожалуй, подумала девушка, в них было волнение и одновременно - знак беды. Но спустя минуту сказала себе, что скорее всего это плод ее воображения или, даже более правдоподобно, оптический обман от неверного света горящих свечей.
Гости, выжидая, наблюдали за Вадой, головы всех сидевших за столом были обращены к ней. Она не встала, ею овладело смущение.
- Пейте все сразу! - уговаривал маркиз. - Поймите, вы должны все это выпить, не останавливаясь.
Вада взглянула на то, что находилось в кубке. Там было очень много темно-красного вина, а ей совсем не хотелось пить.
Дома по праздникам, в дни рождения или других особых случаях она иногда выпивала бокал шампанского или белого вина. Теперь девушка лихорадочно соображала, как бы ей отказаться, однако понимала: что бы она сейчас ни сказала, все покажется неуместным.
- Я пью за ваше здоровье и благодарю вас за то, что вы подняли за меня бокалы, - застенчиво произнесла Вада и поднесла кубок к губам.
Вино было отвратительное. Вада боялась не только много выпить, она чувствовала, что от этой противной жидкости ее может стошнить.
- Ну право же, пейте! Выпейте все! - настаивал маркиз.
Неожиданно Вада сообразила, что можно воспользоваться уловкой, к которой она часто прибегала, когда няня заставляла ее принимать горькие лекарства. Сделав вид, что собирается пить, она вдруг взмахнула левой рукой, а взглядом указала на противоположную стену.
- Смотрите, что там? - вскрикнула девушка. Как она и предполагала, все повернулись в ту сторону, куда она показывала. В это время, воспользовавшись моментом, Вада выплеснула содержимое бокала на пол.
- Что вы там увидели? Что это было? - допытывался маркиз.
- Мне показалось, что я увидела.., птичку, произнесла Вада. - Но кажется, ошиблась, возможно, это просто тень свечи на стене.
Все, кто был за столом, и маркиз и гости, повернулись к ней, внимательно слушая объяснения. Смущенная своей маленькой хитростью, Вада подняла кубок и проглотила последние, оставшиеся на дне, капли вина. Затем поставила его на стол. При этом девушка обратила внимание на гробовую тишину в зале. Все взоры были устремлены на нее, гости молча наблюдали за Вадой и словно чего-то ждали.
Ей стало казаться, что она ничего не видит, кроме их глаз, которые все расширялись и приближались к ней, ближе и ближе. Вада попыталась вскрикнуть, встать со стула, но поняла, что бесполезно. Затем какая-то плотная, удушливая чернота, поднявшаяся снизу, накрыла ее.
Пьер зашел в "Солей д'Ор" с надеждой встретить здесь Леона Дешана, ему нужно было поговорить с ним о разных делах. Но среди многочисленной публики Дешана не было.
Проходя к своему столику около сцены, он перебросился несколькими словами с друзьями. Затем, достав из кармана листки бумаги, разложил их на столе и начал править статью, которая должна была появиться в следующем номере журнала "Плюм".
Пьер остался недоволен тем, как она написана, и один из вопросов, который он собирался обсудить с Дешаном, был как раз о том, чтобы улучшить качество публикуемых статей. По его мнению, журнал стал банальным и менее интересным, чем в прошлом году.
Помещение быстро заполнялось, хотя в обычные дни здесь собиралось не так много посетителей, как в конце недели.
Кто-то присел к фортепиано и исполнил весьма слабое сочинение. Если бы в это время здесь находились поэты, у них вряд ли возникло бы желание читать свои стихи - по крайней мере, в начале вечера: обычно это происходило в разгар встречи или ближе к ее завершению.
Пьер закончил править статью и заказал второй стаканчик вина, когда неожиданно заметил Жозефа Пеладана, направляющегося к его столику. Несколько секунд Пьер смотрел на приближавшегося Жозефа, невольно любуясь его эксцентричным видом.
Поверх черного сюртука странного покроя на груди Пеладана была массивная золотая цепь с брелоком, украшенным магическими эмблемами, крестами, розами и крылатыми ассирийскими быками.
- Жозеф! Вот приятная неожиданность! - воскликнул Пьер.
- Я так и думал, что встречу здесь либо тебя, либо Дешана, - сказал Жозеф Пеладан. - Со мной Лео Таксиль.
- Давно, давно мы не встречались, - заметил Пьер.
Он знал, что Лео Таксиль изобретательный, но не очень добросовестный издатель, публицист с огромным опытом, и его настоящее имя Габриэль-Антуан Жогар Паж. Во Франции Таксиль стал известен как обличитель оккультизма. У него был необычный талант распространять самые нелепые истории, и в своей работе он придерживался принципа: чем больше лжи, тем охотнее читатели ее проглотят.
Пьер его не уважал, но должен был признать, что Лео сумел внушить огромному кругу людей, в том числе и церковникам во Франции и за ее пределами, что черная магия и масонство неотделимы друг от друга.
Лео Таксиль опубликовал огромное количество своих произведений, и, как говорят, именно они убедили папу римского издать энциклику против масонства.
В предыдущем году Таксиль выпустил имевшую большой успех серию псевдооткровений, последняя книга этой серии называлась "Есть ли женщины в масонстве?".
Беседуя с ним за столом, Пьер окончательно убедился, что если Таксиль прибег к помощи Жозефа Пеладана, значит, у него созрел какой-то новый план, несомненно для него выгодный.
- Что я могу для вас сделать? - спросил Пьер после того, как они заказали вино, и добавил:
- Для нас, Жозеф, несомненно большая честь, что ты снова посетил "Солей д'Ор" после долгого отсутствия.
- Тебе хорошо известно, что я не могу забыть о символистах, - сказал Жозеф Пеладан, - но в последнее время я увлекся и другими идеями.
- Я знаю, - улыбнулся Пьер.
Он смолк и посмотрел на Пеладана, который через некоторое время продолжил:
- Лео убедил меня, что я должен заняться более широким кругом проблем. Он говорит, что тайные оргии, которые происходят в масонских ложах, достигли такого размаха, что только люди моего положения и влияния в обществе могут бороться с этим злом.
- Разве сейчас приверженцев культа сатаны и черной магии стало больше, чем прежде? - спросил Пьер с некоторым сарказмом.
- Намного больше! - ответил ему Лео Таксиль. - Служение сатане захватило всю Францию. В последнее время очень распространились колдовство, культ дьявола и богохульные масонские обряды, но главное - приношение в жертву людей. Все это набирает такую силу, что в конце концов рано или поздно погубит страну.
И хотя Пьер знал манеру Лео Таксиля всегда все преувеличивать, тем не менее в его словах, безусловно, была большая доля истины.
Пьер слышал, что многих церковных иерархов и ученых серьезно беспокоят модные увлечения всем сверхъестественным - одновременно с широким распространением во Франции антиклерикализма. Колдовство и мистика владели воображением многих художников и одаренных молодых людей, а поголовное увлечение таинственными, потусторонними силами снискало Парижу дурную славу центра черной магии.