– В конце концов, он вчера уснул, – произнес он.
Белая маска сестры повернулась к нему. Уловив, что взгляд его направлен туда, где губы младенца сомкнулись вокруг соска, она быстро прикрыла грудь ладонью. Отец нахмурился.
– Вот видишь, – повернулась к нему мама, наблюдавшая за тостером. – Ему надо было просто привыкнуть к темноте.
Сестра покосилась на меня, не пошевелив головой.
– Или нет, – сказала она.
И улыбнулась, как мне показалось. Я подумал о светляках в банке.
– Что ты хочешь сказать? – спросил отец.
– Ничего, – легко ответила сестра.
– Нет, скажи мне, что ты имеешь в виду?
Бабушка перестала улыбаться неизвестно чему.
Брат гортанно загоготал своим ослиным смехом.
– Ничего я не имею в виду, – продолжала отнекиваться сестра из-под маски.
– Что ты имела в виду? – настаивал отец.
Выпустив грудь, ребенок заплакал. Сестра взяла сосок двумя пальцами и засунула ему в рот.
– Я хотела сказать, что дети не могут быстро привыкнуть к темноте. – Едва уловимым движением головы она указала на сына и на меня одновременно. – Мальчикам нужен солнечный свет.
– Мы все принимаем витамин D, – вмешалась из кухни мама.
– Но им нужен свежий воздух, – продолжала сестра. – Они должны жить. Им необходимо…
Она перевела дыхание, словно собиралась сказать нечто чрезвычайно важное, но не решилась и замолчала.
– Что им необходимо? – набросился на нее отец. – Говори. Что им нужно?
Сестра уставилась на папу.
– Я уже сказала все, что хотела.
– Так ли? Кажется, ты не закончила фразу. Продолжай, смелее, говори, что нужно мальчикам.
Сестра опять помогла сыну ухватить сосок.
– Давай же, – напирал отец. – Им нужен свежий воздух. Солнце.
Я видел, как губы сестры плотно сжались под маской.
– Говори! – заорал отец.
Сестра расправила плечи и выпрямилась. Ребенок опять заплакал, когда сосок выскользнул из его губ, на этот раз сестра запахнула блузу и застегнула пуговицы.
– Больше всего остального ребенку нужен отец, – отчеканила она и осторожно положила малыша на стол. Прямо напротив папы.
От сильного удара кулаком по дереву подпрыгнули все тарелки и приборы. Ребенок задергал ручками и ножками. На крик поспешила бабушка. Мама обхватила свою чашку обеими руками, будто та могла упасть. Отец три раза сжал и выбросил в стороны пальцы. Первые два раза суставы хрустнули. Он шумно выдохнул и покачал головой, а потом еще раз ударил по столу и вышел, не сказал ни слова, лишь мельком глянув на сестру. Я слышал, как открылась и захлопнулась железная дверь спальни.
Мама принялась раскладывать тосты, положив каждому, кроме моей сестры.
– А мне? – спросила та.
– Последний кусок там, в пакете, – ответила мама. – Тостер в шкафу.
Я сидел на полу, скрестив ноги, и подталкивал кактус, чтобы он всегда был в луче солнца.
– Вот тебе витамин D.
Я сложил ладони в пригоршню и тоже долго держал под светом, вдруг мне тоже не хватает витамина, который давала мне каждый день мама. Потом я перевернул руки, прижал ладонями к полу и лег. Теперь глаза мои были почти на уровне пола, и я принялся разглядывать главную комнату нашего дома. Заглянул под стол, под шкафы и холодильник в кухне. Мама что-то стирала в раковине. В подвале была стиральная машина, но она предпочитала стирать руками, говорила, что это полезная нагрузка. Потом мама развешивала белье и одежду в своей спальне, у машинки, которой никогда не пользовалась. Удалось мне посмотреть, что под велосипедом, под диваном и даже папиным креслом. А еще под тумбой, на которой стоял телевизор, и полками с книгами и кассетами. Моей банки со светлячками нигде не было.
Сначала исчез цыпленок.
Теперь и светлячки.
– Хорошо хоть, ты не сбежишь, – сказал я кактусу и вздохнул. В нос ударил запах нашатыря, которым стирала мама. Это был один из моих самых любимых запахов в подвале.
В общей комнате появился папа, впервые за все время с того инцидента за завтраком. Он даже пропустил обед. Он сразу направился к маме.
– Он так и не появился, – сказал он ей. – А у нас закончились яйца. Конечно, мы знали, что однажды это случится, но не так…
– Здесь мальчик, – перебила его мама. – Вон там, на полу. С кактусом.
Папа резко повернулся.
– Ты как привидение, – сказал он. – Всегда такой тихий.