— Повторяю вопрос как ты вошла? — я слегка придавливаю ее тьмой, ей тяжело и этот удар держать не падая на колени, она злится, пытается трансформироваться в арахну, вот не угомоненная, не может смириться с сильнейшем, отец единственный смог её подмять под себя, и благодаря своему яду, что отец смог усвоить своим существом, она теперь не может его убить или подавить ментально.
— Мама… — зову я, вдруг поможет и она успокоится, мы никогда так ее не звали, никто из пауков не зовет своих матерей просто мамами, это считается проявлением слабости. Она вздрагивает, глаза её наполняются чернотой.
— Сопляк! — шипит она и, к моему удивлению, выпускает своего монстра, да зря я ее пожалел, нужно сразу ее было усыплять и укутывать в кокон. Передо мной изящная арахна, утончённые лапы, голова — туловище хищно угловатое и будто слабое на вид, это обманчивое мнение. Черная смерть очень сильна и опасна.
Братья не проснуться, знаю, она морок наложила на них, меня не смогла усыпить — все-таки я старший ее сын, просто не подействовала ее тьма на меня. Придавливаю ее своей тьмой как мухобойкой — сама напросилась. Паучиха распластывается на полу, взрывая землю под собой, нужно потом быстро все исправить — чтоб Настя не увидела, а то она сейчас такая плаксивая стала. В груди теплеет пока думаю о своей девочки, наше родное гнездо на родной планете никогда не сможет нас принять, жаль. Ментально вынимаю из матери причины, по которым она пришла к нам, и как она попала сюда, ага вот оно что, по нашим энергетическим потокам она как паучиха по паутине уловила светлые энергии. Все-таки мы как ее дети не оторваны от нее до конца, интересно, ни одна арахна не признавала связь со своими детьми, оказывается связь есть. В ней проснулся голод её наследия — первобытной Тьмы, она хочет пожрать энергию света, ее монстр рвет ее нутро, отец не смог сдержать ее, и она утонула во тьме, и…
— Ты убила отца… — меня начинает мелко трясти от злости, — Как ты смогла перебороть яд привязки? — картинки всплывают в моем сознании, она пожрала его во сне, ввела свой яд и напустила морок со своей тьмой и пока он спал она на живую его рвала на чести, а он не смог сопротивляться. Боги! Она была рождена с тяжёлым наследием тьмы, что не каждый Арахнид вынесет — Черной смертью и теперь она стала настоящей смертью, Тьма поглотила её, она стала марионеткой тьмы. Придворных арахнидов спасло то, что она уловила энергию по нашей связи, более сладкую еду, светлую энергию.
— Шерх что происходит? Это кто? — Вот же… Настя ведь светлая, и сильная к тому же, она не уснула под мороком матери, как братья. Глупенькая подходит и рассматривает расплющенного огромного паука. — Зачем ты делаешь больно своему, как я понимаю сородичу?
— Маленькая отойди, иди ко мне на ковер, ножки еще простудишь — зову, но она стоит и внимательно рассматривает нашу мать. А сама голенькая и босая, с торчащим пузиком, стоит на земле, возле арахны.
— У этого паука одно сердце черное, а другое не бьется, мертвое сердце рядом с бьющемся черным, он умирает, точнее его убивает из нутрии что то, он … не пойму… можно я притронусь к нему? Меня так и тянет прикоснуться, я могу помочь, наверно… — поворачивает голову и смотрит своими переливающимися глазками умоляюще.
— Нет! Быстро вернулась в постель, по жопе получишь — выпускаю частично монстра, чтоб поняла уже что не шучу. Пугается и бегом возвращается в кровать, вот и умничка, но по жопе все равно получит, выдумала прикасаться к чужому монстру. Зараза маленькая.
— Спи! — приказ, и вот на полу уже лежит красивая женщина, тоненькая, фигуристая, с длинными черными волосами, заплетёнными в витиеватую толстую косу. Укутываю ее магией и паутиной беру на руки и уношу, нужно вырыть темницу, у нас не было нужды для тюрьмы или карцера, но вот появилось.
Ментально даю подзатыльники братьям, чтоб проснулись, проверяю как там Настя — так и думал дуется на меня, но молча сидит в кровати вся такая обиженная и грызет красное яблоко, ты же моя сладенькая.
— Это что бля такое?! — Лехш раздвигает паутину и смотрит на бледное лицо матери. Я уже отправил им ментально все что произошло тут за последний час. — Дааа дела… я не почувствовал ее, вот хитрые арахнв, а всем врут, что у самки нет связи с детьми! Лгуньи эгоистичные.