• м nui,си. lice люди виделп, как она его со двора хворо-
• munit гмллл, словно бычка, что в чужой огород полез... А я, шипii, обрадовалась, подобрала... Жили мы с ним млико, Ты его корми, пои, обстирывай, одежку-обувку ифлиляй мл свои кровные, а он что заработает — полошим и л алименты идет, половина на пропой. Чтоб ты лопнул, ;1ммй подколодный! Терпела, терпела, да и вы-i у рил л. Пл кой ляд ои мне сдался, такой?.. Вот дом по-куплю, хозяйкой буду, я ж в сараюшке жила, мало то-|||, чго каждый месяц платила за эту квартиру, так еще м с оюродом возилась задарма. Теперь сама себе хозяйкой буду. Мне иждивенцы, которые все пропивают, не нужны, убыток от них сплошной. Да хоть бы еще мужик был как мужик! А то ведь мощи ходячие. Всю районную аптеку объел: или таблетками начинялся, или водкой. Развод хочу оформить. Пускай он всю икру вымечет, поганец! Не знала ведь, что ребенок у него, туману он мне в глаза напустил, оглоед. Перепиши, Клавдия, эту бумажку, так в суде сказали, пускай возвернет все сполна, что я за два года совместной каторги на него потратила.
Клавочка добросовестно переписала «Реестр затрат на моего бывшего законного мужа, которые деньги я хочу, чтоб вернул мне сполна, по закону, до копейки, раз не достоин».
Идеальный бухгалтерский учет. Даже носовые платки учтены — два за два года по 67 копеек за штуку. Страшный суд...
Клавочка, переписывая этот реестр, откровенно смеялась, но Фруза не из тех, кого можно легко обидеть.
— Смешно? — спокойно спрашивала она Клавочку.— Молодая ты еще, глупая, потому многое тебе непонятно, а я уже всякое повидала. У бабы только к сорока годам мозги прочищаются...
Три недели нашего отпуска пролетели быстро. Мы с Клавочкой буквально блаженствовали. Бабушка нас баловала, не заставляла ничего делать: «Отдыхайте, своя работа скоро придет, успеете замориться!»
Меня удивляла работоспособность старой женщины: то она двор подметает; то поливает цветы, держа шланг так, чтобы вода разбрызгивалась широким веером, а не била по цветам; то дрова поаккуратней переложит; то шьет-зашивает что-то. Очков у нее не было, она даже не щурилась, продевая нитку в игольное ушко,
По чище всего я заставал ее с Рыжиком. Бабушка енделп па скамеечке, гладила собачью голову и что-то нитрила тихонько, ласково. А Рыжик неподвижно стоил, у гкпумшись мордой хозяйке в колени.
Однажды и увидел ее склонившейся над цветком: •Mo то они там разглядывала.
Полнила меня:
Посмотрика, Витек, иди поближе!
Я наклонился и увидел, как из лилового цветка, похожего пп колокольчик, выползал полосатый жук. Посидел немного, потом взмахнул крылышками, будто от гнл отрнхииилси, и поднялся вверх, как вертолет с маленькой посадочной площадки.
Кмйршрку себе облюбовал,—сказала бабушка, улыАнушпнеь чему-то,— Разные жучки и букашки в нпггких ночуют, там теплей, чем на листьях, роса ведь. А и инеток лалолут — как и спаленке...
Фрули приходила к нам каждый день и каждый раз мннфнлл:
Я по гоню пас, живите, отдыхайте. Успею переоран,ен. Пускай старая прощается со своим насиженным теплом, пускай. Переживает она больно, жалко мне ее,..
Фру;»п бел конца воевала с тараканами, по ее сло-млм пыходило, что они преследовали ее: наколдовал lv К) го,
- У соседей цСт, а ко мне, поганцы, лезут. Камы-|имIсм, черти, и шкафу, погибели на них нету. Дусту I ie Пинте и, кипяток им нипочем, вот живучая погань! Оп т бы не перевезти их...
Иодбирллся день отъезда. Бабушка зачастила на ого-рмм: прихилтит скамсечку, сядет возле грядки и вы-лермшлет сорняки, хотя и огород и все остальное ей уже флктичееки ие принадлежало.
Она хотела оставить Фрузе законсервированные фрумы п опощи;
~г Возьмем себе сколько-нибудь, остальное пускай ей...
Клавочку это возмутило:
— С какой стати даром отдавать?
Утром следующего дня она увезла на рынок столько, сколько поместилось в знакомый транспорт — детскую коляску. Вернулась моя жена веселая, довольная, вытряхнула деньги на стол, позвала:
— Буба, считайте!
Бабушка вяло кивнула:
— Посчитай сама и вон в ту коробочку положи.
Клавочка сердито смела ладонью мелочь в кошелек,
бумажки сунула в карман.
— От вас, Буба, спасибо не дождешься! Полдня на солнце пеклась, ваше добро продавала, денежки вон до копейки... А тут сплошные переживания! А было бы из-за чего. Вот вы скажите мне, Буба, для чего живете на белом свете?
— Как для чего? — удивилась бабушка, взглядом спрашивая меня: «Что это с ней?»
— Для себя вы живете, вот что! А надо для детей, для семьи. У вас внучка всего-то одна, а вы за тридевять земель от нее! Кирпичи старые оплакиваете, каторгу свою...
— Эх, детка, детка, это ж кусочек моего сердца!