— Трепло!
Волнуясь от чего-то непонятного, я открыл дверь своим ключом и позвал:
— Принимайте гостей, хозяюшки!
Я первый раз принимал в своем доме своих гостей...
Обувь снимать пришлось всем: теща заслонила собой дверь в гостиную, отдавала приказания:
— Разувайтесь, разувайтесь, у нас пол теплый.
Мне понравилось, что ребята разделили цветы на
три пучка. Свои цветы теща и Клавочка сразу же поставили в вазу, а бабушка долго держала: то к лицу поднесет^ то к груди приложит, сама улыбается, а на глазах слезы.
Но что меня поразило — сегодня даже тестя удалось нарядить в парадную форму — костюм и белую рубашку. Можно представить, сколько сил понадобилось женщинам, чтоб уговорить его вылезти дома из пижамы.
Стол, как говорится, ломился от жареного, пареного, печеного. У Клавочки вид все ожидания превзошел. Какое-то платье новое появилось, яркие цветы, широкий на груди вырез, талия до предела стянута. В ушах серьги. Блеск] Друзья вовсю глазели на мою ненаглядную, хоть ввдели ее и не первый раз. Я сиял от гордости и за прием, и за красивую жену.
Как хорошо прошел бы этот мой праздник! Если бы не пришли женщины из нашего двора. Оказалось, что умер одинокий пенсионер, бывший военный. Я знал его только понаслышке, но говорили о нем много хорошего. Человек этот любил детей и занимался с ними с утра до вечера: то они военные игры устраивали, то мастерили что-то, то ходили по квартирам одиноких жильцов: хлеб приносили, молоко, газеты, какие-то поручения выполняли. Дети держались возле этого пенсионера, как цыплята возле наседки...
Люди решили купить ему хороший венок, пошли по квартирам: давали кто сколько мог. Пришли и к нам.
Клавочка моя забегала, засуетилась, потребовала у матери десятку.
— Да ты что? — испугалась теща. — С какой стати! Я его знать не знаю!
— Перестань,— прошипела моя жена.— Не мешай!
Они разом потянулись к сумке из искусственной кожи. Клавочка опередила мать, открыла замок, выхватила десятку и упорхнула в коридор.
Мать села, приложила руку к груди, закрыла глаза, задышала часто, утомленна. А мы услышали:
-- Вот видите, последняя десятка у нас! А мелочи нету, так что извиняйте, до свидания.
Я вскочил, зашарил по карманам: у меая был трояк.
— Погодите! — выметнулся в коридор, сунул кому-то в руку деньги.
Мое самоуправство пришлось не по душе моему семейству, и оно налетело на меня, обрушилось, забыв, что у нас гости.
— Ты меня подвел! — взвизгнула жена. — Хотел показать, что хороший, а я жмотиха?
— У нас же нет детей,— сказала теща. — Пускай родители дают. Если б знакомый был, другое дело, что ж вы, Виктор, так жену опозорили, стыдно вам.
— Дешевый авторитет зарабатывает! — звенела Клавочка.
— Говорил тебе: не суйся в бабьи дела,— подал голос тесть.
Я окаменел от стыда. Страшный суд...
— Какие ж это бабьи дела? — не выдержал Пепор.— Люди хотят отдать последний долг. Умер хороший человек... Венок для него. Благородно... — Он встал. — Спасибо за обед, извините, мне пора...
Следом поднялся Гошка, за ним остальные.
— Витюша,— жалобным голоском позвала Клавочка. — Ты же знаешь, я не усну, пока ты меня не поцелуешь. Витя, ну?
— Перестань! — резко отозвался я и позволил себе повернуться лицом к стене. Такие поступки прощать нельзя, думал я. Но мое возмущение уже в какой-то степени улеглось.
— Витюша, что я особенного сделала? Это мне на-др на тебя сердиться. Как ты меня перед своими выста-бил, а? Опозорил!
— А ведь мы с тобой можем разойтись,— сказал кто-то моим голосом. Не могу поверить, что такие слова вылетели из меня.
— Мы?! С тобой?! — Клавочка засмеялась. — Брось глупить, такое сморозил! Разойтись! Я же тебя люблю, ты же мой, мой Витюша!
Она прижалась губами к моей шее, затем принялась целовать губы, щеки, волосы, дышала на меня влажным, пахнущим сиренью теплом и шептала, не отнимая губ:
— Глупый ты мой, я люблю тебя, люблю... Зачем нам ссориться из-за пустяков? Дурак ты, дурак:..
Действительно дурак, мысленно согласился я, с ошеломляющей радостью ощущая, как исчезают между нами преграды...
Что я могу с собой поделать, если я — это градусник, на котором отражается температура Клавочкиного отношения ко мне: то полыхаю от головы до пят, то покрываюсь колючим инеем...
Глава пятая ОГОНЕК В ЧУЖОМ ОКНЕ
Неожиданно я оказался Гошкиным гостем. Шли мы с ним вместе домой после работы, он и позвал:
— С родителями познакомишься, музыку послушаем, отец купил стереофонический проигрыватель — высший класс! Пойдем, Вик, не пожалеешь!
— Разве что на полчаса,— согласился я.