- Видел бы ты, как это выглядело до моей уборки! - Она рассмеялась. По чести говоря, его берлоги я не касалась; даже горгона туда не заходит. Если там хоть раз убрать, никто не сможет понять, где лежат его книги, чары и колдовские инструменты. У него ушло больше столетия на то, чтобы запомнить, где что лежит. Но остальную часть замка нужно содержать в порядке, а все понимают, что, поскольку горгона вышла за него, великого волшебника, замуж, она уже не должна этим заниматься, вот этим и занялась я. Я почистила волшебные зеркала и все остальное. У некоторых из этих вещей тоже весьма длинный язык! Это мне помогло, и за год я успела понять, что за кажущейся рассеянностью Хамфри прячется замечательно острый ум. Например, о тебе он знал все еще до того, как ты приблизился к замку. Он отметил тебя в своем календаре за год до твоего появления, вплоть до дня и часа. Он следил за каждым твоим шагом. Он ликовал, когда ты добрался до огрских костей; ему стоило большого труда устроить эту ловушку. Этот человек знает все, что он хочет знать и что следует знать. Вот почему горгона подчиняется ему, а не он ей: она страшно боится его знаний и преклоняется перед ними.
- А я думал, он спит! - с раскаянием сказал Загремел.
- Как и все. Но он маг информации, один из самых могущественных в Ксанфе. Разумеется, он знал, на что способен твой разум, и соответственно построил ответ. Теперь мы знаем, что он был прав.
- Но наши миссии - ни одна из них не завершена! Он не знал, что мы потерпим неудачу. Она задумалась, потом спросила:
- Загремел, почему ты дрался с тем, другим огром?
- Он раздражал меня. Он оскорблял меня.
- Но ты пытался избежать неприятностей.
- Потому что у меня была только половина силы и я знал, что проиграю.
- Но потом ты ударил его. Ты выбил ему зуб.
- Он собирался съесть тебя. Я не мог этого допустить.
- Почему? Огры ведь так и поступают.
- Я согласился защищать тебя.
- Ты думал об этом, когда ударил его?
- Нет, - признался Загремел. - Я ударил без размышлений. Времени на них не было.
- Значит, была другая причина для твоих действий?
- Ты мой друг!
- У огров есть друзья? Он снова задумался:
- Нет. Я единственный огр, имеющий друзей, и эти друзья в основном люди. Большинство огров не любит других огров.
- Ничего удивительного, - сказала она. - Итак, чтобы защитить меня, ты дважды подвергал опасности свою душу.
- Да, разумеется. - Он не совсем понимал цель этих расспросов.
- Любой истинный огр поступил бы так?
- Ни один. Естественно, поскольку у огров нет души, у них и выбора не будет. Но даже если бы у них и были души, они не стали бы...
- Загремел, неужели тебе самому не кажется, что человеческих черт в тебе больше, чем огрских?
- При данных обстоятельствах - возможно. Но в джунглях, в одиночестве, все было бы по-другому.
- Почему же тогда ты оставил джунгли?
- Я был неудовлетворен. Как я уже говорил, мне, вероятно, была нужна жена, только тогда я этого не знал.
- И у тебя могла быть прекрасная грубая огрица с лицом, красота которого заставила бы протухнуть луну, если бы ты вел себя более по-огрски. Ты жалеешь, что упустил этот шанс?
Загремел рассмеялся, впервые осознав, что ее рука касается его руки:
- Нет.
- Огры смеются?
- Только злорадно.
- Итак, ты полагаешь, что отверг ответ, ради которого столько трудился. И теперь ты снова в одиночестве удалишься в джунгли?
Как ни странно, это тоже не привлекало. Жизнь, которая раньше полностью устраивала его, теперь казалась никчемным существованием.
- Разве у меня есть выбор?
- Почему бы не попытаться быть человеком? Все дело в твоей точке зрения. Люди замка Ругна, я уверена, примут тебя, они уже так и относятся к тебе. Принц Дор обращался с тобой как с равным.
- Он со всеми обращается как с равными. - Однако Загремел задумался. Стал бы принц Дор так же обращаться с ограми Огр-Ограды? Вряд ли. И тут ему в голову пришло кое-что еще. - Ты говоришь, что я заставил работать иллюзорные косящие глаза в Пустоте, потому что всегда обладал интеллектом человека, а значит, никакого парадокса здесь нет?
- Именно это я и говорю, - довольно подтвердила она.
- А как тогда быть с тыквой?
- С тыквой? - переспросила она неуверенно.
- Та тыква в Пустоте тоже была иллюзорной и не имела никакого отношения к моему интеллекту, но она тем не менее работала.
- Да, работала, - подтвердила Танди. - О Загремел, я никогда не думала об этом! Но это означает...
- ...что в Пустоте иллюзии реальны. То, что, как мы полагаем, там находится, действительно находится там, как только мы об этом подумаем: и тыквы, и светящиеся следы. Поэтому нет подтверждения тому, что я умен и без косящих глаз.
- Но... но .. - Она начала всхлипывать. Загремел вздохнул. Он не мог видеть ее несчастной.
- Тем не менее я признаю, что достаточно умен, чтобы суметь отыскать ошибки в твоих рассуждениях. Это парадоксальным образом подтверждает то, что ты сказала. Возможно, правы мы оба. У меня человеческий интеллект, а Пустота делает иллюзии реальными. - Он снова замолчал, чувствуя ее руку на своей. Какая маленькая и хорошенькая у нее ручка! - Я никогда в жизни не думал о себе как о человеке. Я не знаю, чего можно этим добиться, но по крайней мере нас это развлечет, пока мы ждем, чтобы дракониха прекратила нас искать и вылезла из пещер наружу.
Всхлипывания чудесным образом прекратились.
- Это может стать большим, чем развлечение, Загремел, - в ее голосе слышался энтузиазм.
Загремел задумался. Он представил себе людей: маленькие, не слишком волосатые, довольно слабые, но очень умные. Они ходили в одежде, поскольку их природный мех мало что защищал. Они собирали обувь с ботиночных деревьев и носки с чулочных лоз. Тут он удовлетворенно заметил про себя, что у него была куртка и перчатки - для начала. Люди жили в домах, потому что иначе дикие звери могли напасть на них во сне. Они предпочитали собираться в деревнях, поскольку любили общество. Фактически они были общественными существами и редко оставались одни.
Он представил себе, как присоединится к ним, будет ходить как человек, вместо того чтобы топать как огр. Спать на кровати, а не на стволе дерева. Есть умеренно, откусывая по кусочку, тщательно пережевывая пищу, вместо того чтобы жрать сырое мясо и глотать кости, полагаясь только на силу своих челюстей и разгрызая все, что может поместиться в пасти. Пожимать руки, вместо того чтобы сбивать с ног приветственной оплеухой. Но все усилия были тщетны, поскольку он знал, что всегда будет громадным волосатым и грубым монстром.