А его силы иссякли. Он больше не мог сдвинуть валун достаточно далеко, как ни напрягался. Все еще пытаясь что-то сделать, он упал, и огромный камень накрыл его...
И снова он оказался лицом к лицу с конем тьмы. Силы его волшебным образом восстановились. Он понял, что Танди здесь не было – только голос, заставивший его приняться за непосильную работу.
– Я все равно хочу спасти свою душу и своих друзей, – сказал Загремел, хотя с ужасом думал о том, что еще может придумать для него повелитель Мира ночи. Танди, конечно, не было под горой камней, но от его успеха или неудачи в этом предприятии в какой-то мере действительно зависела ее судьба.
– Выдай самое худшее, что можешь, Троян.
Злые глаза жутко блеснули, и все вокруг окутал мрак.
Загремел оказался в компании разношерстных существ. Это было довольно жалкое местечко, тут царила атмосфера нищеты, обреченности и отчаяния. Языки пламени вырывались из трещин в земле, не позволяя убежать. В воздухе над головой, выжидая добычу, кружили гарпии и прочие твари, питающиеся падалью.
– Время жрать! – заорал охранник и вывалил узникам корзину отбросов.
Гном, эльф и виверн ринулись к вонючим помоям. Но, прежде чем они успели добраться до них, сверху спустилась стая гарпии и унесла все, оставив на месте отбросов только гору помета. В голодном отчаянии узники вцепились друг в друга. Загремел увидел, что все они страшно истощены. Недоедание. Неудивительно – по соседству с гарпиями!
Какова будет пытка на сей раз? Загремел уже понял, что эти сменяющиеся сцены задуманы так, чтобы быть предельно неприятными – даже для огра; каждая ужасна по-своему. Пока он размышлял, солнце быстро прокатилось по бледному небу, словно его кто-то подгонял, поскольку обычно ничто не может помешать солнцу путешествовать по небу обычным неспешным шагом. Голод Загремела тоже мгновенно усилился; чтобы поддерживать силы здорового огра, требуется уйма еды.
– Жратва! – заорал охранник и опустошил корзину.
Снова возникла свалка, но виверна на этот раз в ней не было. Достойный маленький дракон ушел подальше, чтобы не ввязываться в драку. Большую часть отбросов снова растащили гарпии. Загремел почувствовал приступ голода; даже отбросы выглядели теперь соблазнительно, а ему ничего не досталось. Разумеется, к тому, возле чего побывали гарпии, он все равно бы не притронулся; они перепортили в десять раз больше, чем съели, а то, что осталось, покрывал их ядовитый помет. Гарпии – самые грязные птицы в мире; да с этими полуведьмами не станет связываться ни одна птица.
Виверн изрыгнул слабый язычок пламени и замер. Загремел приблизился к нему, ведомый несвойственным ограм состраданием.
– Могу я что-то для тебя сделать? – спросил он. В конце концов, монстр монстра всегда поймет. Но виверн тихо испустил дух.
Тут же появились прочие заключенные, оценившие выгоду ситуации – драконье мясо лучше, чем голодная смерть. Мысль, что такого чудесного боевого зверька так гнусно сожрут, вызвала у Загремела отвращение, и он поднял кулак, намереваясь защитить труп виверна от посягательств. Но стервятники вихрем ринулись вниз, разрывая тело на куски с такой скоростью, что Загремел ничего не успел сделать. Через мгновение не осталось ничего, кроме костей. Его усилия пропали даром. Загремел вернулся на свое место.
Солнце плюхнулось за дальнюю гору, подняв фонтанчик брызг, ненадолго окрасивших в разные цвета ближние облака. Загремел подумал, что солнцу следует быть поосторожнее при посадке. Звезды замигали – одни лениво, другие настороженно. Ненадолго развернулся полог ночного неба.
К утру Загремел дико проголодался. Как и оставшиеся в живых его товарищи по несчастью. Они исподтишка разглядывали друг друга, выжидая, пока кто-нибудь не окажется слишком слабым, чтобы защитить себя. Когда появился охранник с отбросами, гном, спотыкаясь, выбежал вперед.
– Есть! Есть! – каркал он.
Охранник остановился и цинично оглядел гнома с ног до головы: – Ты готов заплатить?
– Я заплачу! Заплачу! – с виноватой поспешностью согласился гном.
Охранник протянул руку сквозь огненные прутья в грудь гнома. Он вытащил изъеденную и потасканную упирающуюся душу гнома, медленно свернувшуюся в мерцающую сферу. Быстро осмотрел ее, чтобы убедиться, что она вся здесь, и равнодушно затолкал в грязную сумку. Затем он высыпал отбросы и отогнал воющих гарпий. Одна из них, впрочем, настолько утратила самообладание, что бросилась к соблазнительной вонючей куче. Глаза охранника мрачно вспыхнули – гарпия шарахнулась прочь, охваченная внезапным ужасом, и рванула в мутное небо с такой поспешностью, что потеряла несколько грязных перьев. Загремела заинтересовало, что могло так напугать ее, поскольку гарпии не питают уважения к кому бы то ни было, а охранник выглядел обычным человеком с человеческой же властью.
Гном с головой зарылся в корзину, жадно заглатывая ее содержимое. Он всасывал прокисшее молоко, глотал кожуру яблок и лука, жевал яичную скорлупу и вываренный кофе. Теперь у него была еда – он заплатил за нее.
Охранник обернулся к Загремелу. В его глазах блеснул злорадный огонек. Загремел осознал, что это конь тьмы в одном из своих воплощений, собирающий души на кругах своего ада.
Теперь Загремел понял суть этого испытания. Он решил, что за такую цену не станет покупать поддержку своему телу. Потеряв свою душу здесь, он утратит ее насовсем и уже не сумеет помочь Танди и Чем выбраться из Пустоты. Но Загремел знал, что эта схватка окажется еще тяжелее; с каждым появлением коня тьмы все более мучительный голод все сильнее будет влечь к корзине отбросов. Можно ли быть уверенным, что его решение останется неизменным, когда его мускулы истают, а голод лишит его воли? Это гораздо тяжелее, чем сделать единственное усилие, каким бы оно ни было; это затяжная осада, где противником выступает голод, а голод огра больше даже его силы.
Солнце пробежало по небосводу; оно выглядело каким-то раздраженным и оголодавшим. Светило пинками отбрасывало с дороги ни в чем не повинные облака и даже сожгло одно, так что то, потеряв терпение, пролилось водой на землю. Это был недобрый день, и голод Загремела еще усилился. Надо освободиться прежде, чем голод заставит его сдаться.
Он поднялся, отряхнул свою потрепанную грязную шкуру и приблизился к огненной решетке. Эти языки пламени не походили ни на огненную стену, с которой ему пришлось бороться возле замка доброго волшебника Хамфри, ни на столбы огненной сферы: они были толще и горячее, чем первая, и устойчивее, чем вторые. Но возможно, он сумеет пройти через них. По крайней мере, попробовать стоит.
Он задержал дыхание, закрыл глаза и шагнул сквозь огненную преграду. Если он сделал такое в реальном мире, здесь-то уж как-нибудь переживет несколько лишних ожогов.
Он ощутил внезапный сильнейший жар. Его мех опалило пламя. Это оказалось хуже, чем он ожидал; его тело, ослабленное голодом, стало более чувствительным к боли. Затем огонь исчез. Загремел затормозил на согнутых пальцах ног и открыл зажмуренные глаза.
Он стоял в тюремной камере; огненная решетка находилась за его спиной. На его шкуре проступили выжженные полосы, кожа горела, к тому же, похоже, его провели. Какая ошибка!
Он обернулся, снова набрал в грудь воздуха, зажмурился покрепче и прыгнул сквозь пламенные прутья. Его опять обожгла боль. На этот раз Загремел знал, что не обманулся, – он перелетел сквозь решетку по воздуху.
Но, проморгавшись от дыма и обретя способность видеть, он обнаружил, что по-прежнему стоит в камере.
Выбраться оказалось не так-то легко. Придется придерживаться сценария.
Однако он приготовился к третьей попытке, поскольку огры никогда не знают, где надо остановиться. Но, нацелившись на прутья, заметил охранника, стоящего прямо за ними и глядящего на него сверкающими глазами. И внезапно понял, где надо остановиться; он развернулся, возвратился на свое место в общей камере и уселся там, как примерный заключенный. Он не хотел приближаться к коню тьмы, пока этот раунд их поединка не окончен.