2
Расселл остановился шагах в четырех от Фрэнки на втором нижнем уровне станции бостонской подземки, на Парк-стрит.
— Ладно, — сказал он. — Я тут. Идем или что?
Фрэнки подпер собой красно-белый столб.
— Смотря как поглядеть.
— На меня не гляди, — сказал Расселл. — Я с без четверти пять на ногах. И не стою на них совсем. Если не поеду, мне светит кое с кем в койку завалиться.
— А по ночам у нас теперь чем занимаются? — спросил Фрэнки. — У меня сеструха Сэнди, мы в детстве, так ее по ночам дома на аркане не удержишь. А теперь во вторник-среду днем — и нет ее. Я дома уже месяц с гаком, ее во вторник-среду никогда нет.
— Должно быть, пожарник завелся, — сказал Расселл. — По ночам дежурит на каланче. И молодой, раз по выходным не ходит никуда.
— Или, блядь, болонь, — сказал Фрэнки. — С фараонами то ж самое. Я ей сказал: «Не мое дело, Сэнди, я только надеюсь, что ты с не болонью никакой барахтаешься, вот и все». А она смотрит на меня: «А чего такого? — говорит. — Чем таким особенным вы, ребята, от полиции отличаетесь?» Жаль мне эту детку.
— Себя пожалел бы, — сказал Расселл.
— Я и жалею, — ответил Фрэнки. — Но ей-то никогда особо не фартило. Хотя с рук-то много чего сходило, я не об этом. А вот просто не фартило.
— Никому никогда не фартит, — сказал Расселл. — Что тут, блядь, нового? Я просто с девкой тут познакомился, она говорит: заходи давай. А я ей: слушай, мне тут кое-где надо быть. Чё такое, а вечером? А вечером ей работать. Поздно со смены. Мне-то что. Я и раньше допоздна. Нянечка она. Говорит мне: «Мне весь день жопы старичью мыть, все такое. Я потом на ногах не стою. Думаешь, мне в койку с тобой потом захочется? Как считаешь? Нет».
— Вот так номер, — сказал Фрэнки. — Так и вижу, что она за штучка будет — хоть объяву давай: хочу поебаться. Красота. Может, у нее там бутылки битые горстями.
— Слушай, — сказал Расселл, — тебе не повредит. Я почти четыре года жопой песок жрал. Я б и змею себе на хуй натянул, если бы ее мне кто-нибудь подержал. Девки-то эти ладно, такую увидишь — и на растяжку шваркать не встанет. Но, блядь, лохматые сейфы у них есть.
На южном перроне через дорогу возник неуклюжий толстяк. В белой робе, с синим пластмассовым ведерком. Повернулся к ним спиной и воззрился на кафельную стену. Ведерко поставил. Упер руки в бока. На стене красным были набрызганы корявые буквы дюймов восемнадцать высотой. Они гласили: ЮЖНЫЙ ХУЮЖНЫЙ. Дядька нагнулся, достал из ведра железный ершик и банку растворителя.
— Вот бы мне так на все смотреть, — сказал Фрэнки. — А то ни во что мозгом не упрешься. Я думал — раньше то есть думал: ух, вот откинусь, блядь, так всех баб из города лучше вывезти, понял? А знаешь, что делаю? Дрыхну все время. Оставь меня в покое — я б точно так и валялся, по крайней мере, сейчас мне так. Спал бы и спал. Вот и дело это его — не знаю, что там, чего он там задумал. Он же ебанутый на всю башку, это я знаю. Но у него хотя бы что-то в этой башке, понимаешь? А у меня нет. Вот откидывается — и в самый день выпуля уже озирается. А я только думаю, и больше ничего, думаю — елки-палки, где бы мне башлей срастить? Можно откинуться и жить как обычный человек. А я не могу, я ничего не нахнокал себе, башлей никак не срастишь. У меня зять, Дин, — он мужик ничего, по сути, много не болтает. Но знаешь, что делает? Каталоги читает. Всю эту херню вот, которую ему в ящик валят, да? Сукин сын, на работу ходит — в полдень сваливает, полдевятого возвращается, на заправке. Выходит, читает каталоги. Про электронику, блядь. А она — пока он там жопу на работе рвет, горбатится весь в масле и в чем не, она шлендает и с кем-то там ебется. А я у него на диване ночую, пиво его пью, а он-то меня не знает. Сам из Молдена. Откуда ему знать-то меня? Они поженились, когда я в ломбарде срок мотал. А он — он мне все равно: «Слышь, ты Сэнди только не говори, ладно? А то сболтнешь, она запарится, откуда я знаю. Но тебе ж, наверно, тоже поршни надо смазать — так у меня одна девка есть знакомая, рабочая девка, муж думает, у нее смена в полночь кончается, наверно. А у нее где-то в десять». И я ему — не, я ему ничего не сказал, если бы мне побыстрее надо было, я б у Сэнди первой спросил, а ему от меня такая услуга ни к чему. Поэтому я просто говорю: спасибо, мол. Да только мне податься-то некуда, куда мне девку вести, понимаешь? Машины нет. И в кармане тридцатки не наскребешь. То есть делать-то что?.. А он такой говорит, — продолжал Фрэнки, — говорит, они с Сэнди пойдут проветриться, так прямо у них и можно. Ага, чтоб малец их какой-нибудь среди ночи встал поглядеть, отчего это столько шуму на диване. Ничего не выйдет, вот и все — просто не получится. Мне себе капусты надо где-то настричь, а я не могу, у Джона вот дело наклевывается — только это мне сейчас и светит. Как тут его не послушать?