Идти разбираться в отделение я по-прежнему не желаю, поэтому говорю:
– Мы вам верим, можете сами заполнить потом штрафные квитанции.
Контролеры уходят, а Сидоров разливает по стаканам водку и говорит:
– Игорек, зря ты им столько много отдал, ты же не миллионер, блин, дал бы двадцать рублей, и они бы отвязались.
– Но у меня не было мелких денег. К тому же я не люблю скандалы.
Сидоров хвастается:
– А я бы мог их убить голыми руками, блин, но не стал, потому что не убиваю за такие маленькие деньги.
Я удивляюсь и спрашиваю:
– А за большие ты убиваешь?
– В Чечне убивал, но это все в прошлом. Один индусский атолла, который хотел обратить меня в иудейскую веру, сказал, блин, что бог меня за все простил, но я думаю, что атолла врет, потому что боль в моей душе не проходит, блин, поэтому я и не довожу себя до трезвого состояния, давай выпьем.
Мы опять беззвучно чокаемся и выпиваем. Поезд в это время проходит мимо заснеженного Кавголовского озера. Сидоров спрашивает:
– А ты знаешь, что Кавголовское озеро, блин, самое глубокое в мире?
– Нет.
– Теперь знаешь, блин. Его глубина тыща сто двадцать метров.
– А я и не знал, что озера бывают такими глубокими.
– Теперь знаешь.
Мы выпиваем еще по стаканчику, и бутылка заканчивается.
Наконец поезд подходит к станции Пери. Я подхватываю дипломат, и мы выгружаемся из вагона. Платформа немного раскачивается, но не потому, что от нее отходит поезд, а потому, что я сильно пьян, я пьян в стельку или в доску, или в дупель, меня штормит, я держу Сидорова под руку и что-то пою о горькой лаванде. Сидоров подводит меня к магазину и требует:
– Арбатов, возьми, блин, еще пару литров водки, а потом пойдем к тебе на дачу.
Я соглашаюсь, мы заходим в магазин и покупаем два литра водки. А еще через пять минут я пытаюсь открыть входную дверь небольшого домика. Ключ не хочет попадать в замок или замок уворачивается от ключа. И зачем я так много выпил? Сидоров ждет три минуты, отбирает у меня ключ и легко открывает дверь. Мы входим в дом, я ставлю дипломат на пол и вдруг спрашиваю Сидорова:
– Слава, а ты не хочешь заработать миллион?
– Хочу, – отвечает Сидоров. – За лимон я убью и президента… какой-нибудь компании, голыми руками, блин.
Я включаю свет, а Сидоров подходит к столу, ставит на него бутылки, потом вытаскивает из шкафчика стаканы, а из холодильника тушенку, квашеную капусту и говорит:
– Банкет продолжается, господа присяжные заседатели, блин, но командовать парадом буду не я.
– А кто будет? – спрашиваю я.
– Ты, потому что ты хозяин. Или замхозяина.
Сидоров наливает по полстакана водки, берет свой, теперь уже звонко чокается с моим и говорит:
– Арбатов, ты хороший мужик, блин, но за такую маленькую зарплату я не буду пилить твои дрова.
Я улыбаюсь:
– Слава, ты тоже отличный человек, и я заплачу тебе полмиллиона баксов.
Сидоров тоже улыбается:
– Арбатов, да ты совсем кривой, блин, полмиллиона баксов ты заплатишь ключнику Петру за пропуск в рай, блин, а мне хватит двух литров водки в сутки. С закуской, конечно. Надо затопить печь, у тебя тут не Африка.
Сидоров кажется мне прекрасным человеком, так что почему бы с ним не поделиться? Я говорю:
– Слава, у меня в дипломате алмазы на два миллиона долларов – случайно повезло, – и если их удачно продать, то хватит на четверых.
Сидоров интересуется:
– А кто третий и четвертый?
– Моя жена Александра и любовница Александра. Да! И еще мама пятая.
– Арбатов, ты, пьяный, смешнее, блин, чем мой отец: он после второго стакана предлагает издать мои стихи в Америке и сделать из меня второго Бродского.
– А кто твой отец?
– Да никто, пенсионер нищий, получит пенсию, блин, пропьет ее за четыре дня, а потом ходит и собирает пустые бутылки. Давай-ка лучше выпьем, миллионер хренов.
Мы чокаемся, выпиваем, закусываем, и я говорю:
– Слава, ты не обращай внимания на то, что я выпил лишнего, я не брежу и говорю совершенно серьезно: у меня в дипломате алмазы из Сибири, и именно за них бились бандиты тогда перед домом, а один из них с дипломатом ухитрился прыгнуть на мой балкон и там умер, ну, а его труп ты помогал мне перетаскивать на балкон Галкина.
Сидоров перестает улыбаться и спрашивает:
– И что же, этот дипломат сейчас здесь?
– Да, – радостно отвечаю я. – Я об этом тебе и толкую, мне ужасно повезло, а ты прекрасный человек, и я хочу с тобой поделиться, и ты сможешь издать свои стихи в Америке.