Так началась наша дружба. До этого у меня уже были две подружки, и мы неплохо проводили время, но с Тимом общение было другим, каким-то по-особенному весёлым. Учитывая его авантюрные замашки, это было логично. Я никогда не забуду, как он пытался отвлечь меня от безответной любви к Антону. Помимо стандартных фраз вроде «да плюнь на него, он на самом деле придурок», он устраивал безумные приключения. Больше всего мне запомнились два случая. Первый — как однажды он потащил меня ночью на крышу пятиэтажки, где впервые угостил травкой, и мы до утра там хихикали, глядя на звёзды в виде кукурузных хлопьев, подмигивающие нам, и месяц, который казался до невозможности смешным куском сыра. Мне тогда было пятнадцать, и мне сильно повезло, что подруга Таня тогда смогла прикрыть меня перед родителями, сказав, что сутки я была у неё. Второйраз мы с Тимом стащили из дома весь алкогольный запас моего папы (потомвыяснилось, что это была его малая часть — и хорошо, иначе мы бы упились до реанимации).
Я знала обо всех проделках Тима и, как могла, покрывала его перед его родителями и учителями. Со временем я даже научилась уговаривать его не совершать какую-либо очередную глупость — хотя предугадать его ходы было крайне трудно. Он, в свою очередь, всегда был готов меня защищать и поддерживать. Спустя годы нашей дружбы я могу с уверенностью сказать: если кто-то знает нас почти также хорошо, как Антон и Марго, то только мы друг друга сами.
Когда мы все, наконец, расположились на берегу озера, развели костёр и управились с приготовлением еды, было семь часов вечера.
— Ну что? Давайте же поскорее выпьем за то, что мы снова вместе! — Тим, сидя на раскладном стуле, отсалютовал поднятым пластиковым стаканчиком, в который только что щедро плеснул самогона.
— И мы с Тимом рады присоединиться к вам по работе, — поддержала тост Марго, сидевшая рядом с мужем на таком же стуле. Причём подняла она стакан с таким видом, будто это был бокал из венецианского хрусталя, а она сама — на приёме у чрезвычайно важной персоны.