Собрав наши стаканы, Марго бодро встала со своего места. Наклонившись к Тиму, она порывисто чмокнула его в щёку, после чего удалилась.
— Какая же в этих джинсах у неё классная… кхм, я ем, — увидев, как я корчу гримасы и отчаянно махаю руками, показывая на Валю, Тим вовремя осекся и вместо продолжения фразы зачерпнул ещё ложку картофельное пюре.
Я выдохнула. Позор на этот раз отменяется. Хоть Тим и говорил это, понизив голос, Валя бы мог услышать. Тот продолжал пить чай и делать вид, что ничего не случилось, но всё-таки мне показалось, что глаза его улыбались.
Чтоб не расхохотаться, я сделала глубокий вдох, и принялась допивать из трубочки остатки апельсинового сока в коробке.
— Вот, это вам, — Марго, вернувшись, поставила в центр стола два дымящихся стакана. — Сейчас за своим схожу.
— Стой, не поворачивайся! Дай я хотя бы зажмурюсь. А то во второй раз по мне всё будет заметно. Я же из-за стола так не встану, — сказал Тим.
Смысл дошёл до меня сразу. От смеха я тут же подавилась соком и принялась кашлять.
Марго принялась хлопать меня по спине.
— Валя, не обращай на него внимания. У него иногда просто рот не закрывается, — услышала я сквозь приступы собственного кашля голос подруги.
— А у кого-то, когда надо… (шик, а следом — смешливый хрюк). Да, Валя. Мне определённо не хватает интеллигентности. Но, работая в таком месте, я её со временем приобрету.
— Ха-ха! Очень смешная шутка. Тридцать восемь лет, а ума нет. Горбатого только могила исправит!
— За годы с тобой его значительно прибавилось. Помнишь, я и с травой завязал!
— Опять твои подкаты.
— Крошка, ты когда злишься, такая… офигенная. Катюша, как ты там?
— Вот ведь идиот. Ты почти отправил её на тот свет, а теперь спрашиваешь!
— Да брось. От моих шуток ещё никто не умирал!
Не слушая дальше, что они говорят, я взяла первый попавшийся стакан и осторожно отпила из него. Горячий напиток пролился в горло раскалённой смолой.
— Ох, ничего себе…
Сквозь заложившую уши вату я услышала пиликанье телефона, а следом — звук зуммера. Айфон.
Я автоматически застыла. Нет, это не мой. Да и вообще, мой сейчас в ремонте, а пока я пользуюсь одолженным мне Тимом «Нокиа», у которого другой звук.
Кашлянув ещё пару раз, я вдруг обнаружила вокруг себя тишину. Вытерев застилающие глаза слезы, я увидела, что Марго и Тим, забыв про свою увлекательную беседу, сгрудились за спиной у Вали. Все трое завороженно смотрели на экран его телефона, который тот держал перед собой длинными, тонкими пальцами.
— Эй, вы чего? — спросила я.
Никто не ответил. Они определённо что-то читали: глаза их тревожно скользили то в левую, то в правую сторону от дисплея.
Наконец Валя оторвался от чтения и посмотрел на меня. Лицо его — как, впрочем, и у моих друзей за его спиной, — было серьёзным.
— Котов нашёлся, — объявил он. — Его обнаружили мёртвым в заброшенной хижине в Терехово.
Глава 7
— Зачем он сделал это? — недоуменно протянул Антон.
Дело было в шесть часов вечера перед входом в корпус отдела физиологии и биохимии. Мы с Антоном только что закончили обсуждать смерть Эдика Котова с Гаврилюком и с заведующим лабораторией биохимического анализа, Цихом Андреем Петровичем, и теперь стояли одни. Вокруг нас всюду толпились сотрудники: несмотря на время (почти все в НИИ работают до шести вечера), они вовсе не торопились разъезжаться по домам. По большей части здесь собрались женщины: охая, поправляя свои причёски и белые халаты, они передавали друг другу новость: младший лаборант биохимии сегодня в обед был найден погибшим в старом доме умирающей московской деревни. В глухомани без цивилизации, с видом на «Москву-сити». Именно это место выбрал бедный парень для того, чтобы свести счёты с жизнью.
— Не знаю… — ответила я, наблюдая, как ветерок покачивает листья растущей у крыльца молодой берёзы. Отблески вечернего солнца на окне падали на дерево так, что по нему перебегали золотые блики. — Ты помнишь, как в последний раз мы видели его незадолго до пропажи? Кажется, это было до майских праздников, в пятницу. Разве он выглядел подавленным или каким-то ещё? Лично я ничего не заметила, а ты?
Антон посмотрел куда-то вверх и нахмурился, вспоминая.
— Нет, и я тоже ничего. Мы же в тот день с ними говорили. Мне показалось, он вообще был весёлым. Рассказывал о планах на выходные, смеялся, шутил. Тогда он не был похож на человека, у которого серьёзные проблемы. Потом, конечно, прошло ещё три недели. Может быть, это развивалось у него постепенно?