Понятно. Значит, моя соседка — из наших сотрудников.
— Сам я, как это говорится, легко отделался: пара царапин, перелом ключицы и лёгкое сотрясение мозга, — продолжал тем временем Филин. — Никого не удивит, какие мысли я обдумывал, лёжа в палате, и позже, проходя курсы реабилитации: что, если бы я получил более серьёзные травмы? Что чувствуют люди, оказавшись на таком месте и больше не имеющие возможности жить полноценной жизнью — прежней жизнью? Да, бесспорно, такие мысли меня посещали. Это и положило начало плану по разработке вещества, способного усилить нервную регенерацию.
Его бархатный голос убаюкивал, но не усыплял: вкрадчивыми, «гладящими» интонациями Михаил словно отключал мозг от всего лишнего, давая нужной информации беспрепятственно в него проходить.
— Я начал этот проект не как единственный руководитель, — он снова сделал паузу. — Но, к большому сожалению, этого замечательного человека, который стоял со мной у его истоков, не стало.
По залу прокатились небольшой шум.
— Конечно, я имею в виду Илону. Илону Правкину, одну из лучших сотрудниц нашего НИИ и мою покойную ныне супругу. Я знаю, многие из присутствующих здесь в зале помнят её как выдающегося сотрудника и удивительную женщину. Она сделала немало научных достижений и могла бы стоять сейчас здесь, рядом со мной.
Все снова затихли.
— Илона надеялась, что результаты исследования принесут людям пользу во всём мире, однако… не успела даже приступить к работе, в которой была очень заинтересована. Но я закончил проект. Ради неё. Ради нас всех. Мне только жаль, что она уже этого не увидит.
Он едва заметно выдохнул.
— И я выражаю ей благодарность. Мысли о ней вселяли в меня уверенность на тех этапах, когда у нашей команды возникали сомнения в успехе. Илона словно была рядом и поддерживала нас.
С проникновенным взглядом он, казалось, обращался к каждому лично. Помолчав немного, выравнивая дыхание, Филин сказал:
— Поэтому сегодняшний триумф я посвящаю ей.
Зал вновь взорвался аплодисментами.
Все торжественно встали, негласно чтя память погибшей коллеги.
После того, как лекция МиФи закончилась, на смену ему пришёл следующий докладчик — врач нейрохирургического отделения нашей клиники. А затем и ещё один — из неврологии. Когда выступление последнего закончилось, конференция была завершена. Поднявшись с кресел, мы с Антоном вышли из ряда и готовы были уже смешаться с толпой, но тут он вдруг окликнул меня, показывая куда-то назад. Посмотрев туда, я заметила, что у самой стены, метрах в пяти от нас стоит беседующая с каким-то брюнетом Марго. На ней были джинсы и чёрная кофточка с серебряной брошью, а волосы волнами спускались по плечам. Парень же был в тёмно-синей толстовке и серых штанах. Стоя друг напротив друга, оба чуть ли не прислонялись к стене, стараясь спрятаться от потока идущих к выходу людей.
— Наверное, она заходила послушать конференцию, — я пожала плечами. — Пойдём поздороваемся. Заодно и про Тима спросим.
— Катюш, подожди. Ты же не хочешь прямо…
— Нет, конечно! Сначала мы должны поговорить с ним самим.
— Прямо сегодня? Сейчас?
— Ну а чего ждать? Пока он наделает глупостей?
Столпотворение оказалось сильнее, чем показалось на первый взгляд, но отступать было поздно. Лавируя между столпившимися у входа людьми, как тромболитические ферменты в кровяном сгустке, мы достигли болтающей парочки. Увидев нас, Марго весело помахала рукой. Мужчина, говоривший с ней, обернулся, и я тут же узнала Валю.
— О… здравствуйте, — он неловко поприветствовал нас по именам. Я быстро покосилась на мужа. Возможно, мне показалось, но от этой встречи он явно не испытывал удовольствия. Быстро сориентировавшись, я выпалила:
— Рады вас видеть. Простите за прерванное общение. Но мы очень спешим и сейчас уйдём. Марго… у нас к тебе только вопрос: ты не знаешь, где сейчас Тим?
— Тим? — удивлённо переспросила она, моргнув большими карими глазами. — Вроде с другим инженером в больнице. С этим, как его… Димой Логачёвым. Их туда вызвали. А что такое?
— Ничего, просто… — ситуация казалась мне всё более и более неудобной. — Просто я не могу до него дозвониться. У нас с утра в лаборатории с электрокимографом что-то случилось. Хотелось бы проверить его.
— Так я сейчас могу! У меня пока нет работы.
— Да… это я знаю, — я мысленно отругала себя за непродуманность повода. Придётся выкручиваться на ходу. — Просто его очень хотел видеть Белоконь, наш старший лаборант. Я думаю, дело даже не в приборе, а в том, что они договорились сегодня посидеть где-нибудь выпить.