И курсантские роты – в подмосковные окопы, чтобы ложиться юными жизнями под немецкие танки…
Под эту музыку через два с половиной года, в трёх тысячах километрах на юг, последние наши солдаты будут уходить по мосту через Амударью…
А ещё позже – на войну чеченскую, Первую и Вторую…
И будут ещё войны. И будут грохотать сапогами роты.
До тех пор, пока есть Россия…
Больше половины выпускников четвертой роты участвовали в боевых действиях и миротворческих операциях в Афганистане, на Кавказе в Нагорном Карабахе, и на Кавказе в Абхазии, в Приднестровье, в Югославии, в Таджикистане, и опять на Кавказе в Чечне и Дагестане, и снова на Кавказе в Южной Осетии…
Мы помним наших погибших. Мы гордимся, что выпускник четвертой роты, гвардии полковник Серёга Стволов, стал трижды кавалером Ордена Мужества. А в 2000-м году – Героем России.
Вечная ему память…
В апреле 2013 года сотрудник Тыла Вооруженных Сил России Игорь Прухин был временно отстранен от должности и признан свидетелем по делу Сердюкова.
Август-сентябрь 2013
Пиджак
Было это в конце восьмидесятых. Когда старым пердунам из Политбюро везде мерещились враги, поэтому в армию гребли всех подряд.
Наименее везучим выпускникам гражданских ВУЗов выдавали вместе с дипломом погоны лейтенанта и отправляли на два года в войска. Гордые четырехлетней мозголомкой в военном училище кадровые офицеры презрительно называли таких «пиджаками».
Отмазаться, наверное, было можно. Но Серёжа Викулов был по жизни лохом и неудачником. Из тех, кто на девственнице триппер ловит и тут же в благодарность женится. А может, насмотрелся фильмов типа «Четыре танкиста и собака» и решил непременно защитить от чего-нибудь Родину.
Началось с того, что в Улан-Баторском поезде монголы спёрли у него хромовые сапоги. Когда Серёжу подобрал патруль, лапти были уже отморожены (неудивительно, в Монголии минус тридцать в феврале).
Когда трясущийся от стресса, истекающий соплями лейтенант Викулов представлялся командиру полка, пытаясь при этом браво щелкнуть перебинтованными копытами в тапочках, полковник взглянул на эту жертву милитаризации и сразу понял, что пришел нешуточный кирдык.
Танки его взвода не заводились ни в жару, ни в мороз. Радиостанции не принимали и не передавали. Оборзевшие бойцы ставили брагу в огнетушителях и пьяными болтались по гарнизону. Викулов постоянно ронял себе на ноги аккумуляторы, отбивал люками пальцы и ходил забинтованный, как мумия. Особенно прикольно было наблюдать его младенческие попытки «построить бойцов»:
– Товарищ солдат! Ваш внешний вид не может быть признан удовлетворительным. Вы не удосужились почистить сапоги и пришить некоторое количество пуговиц. Я вас… это… накажу! И это (читает по бумажке) вы распиздяй и мамин хуй!
При финальных словах Серёжа краснел, как шестиклассница от непристойного предложения.
И вот что непонятно. Любой другой забил бы давно болт на всё и запил, дожидаясь неминуемого, как крах империализма, дембеля. Но Викулова перемкнуло, и он решил всем доказать, что способен из задроченного зародыша превратиться в вершину эволюции – служаку-офицера.
Получалось плохо, несмотря на перемазанную солярой морду лица и ночные бдения над уставами. Офицеры презирали, солдаты в лицо называли чмырём.
Официантки и медсестры не торопились в восторге закатывать глаза и падать строго на спину. Серёжа утирал обильные сопли и в сотый раз зубрил «Боевой устав сухопутных войск. Часть вторая».
В этих учениях участвовала вся 39-я армия – семьдесят тысяч человек. Проверяющие приехали из Москвы, посредники – из Читы, из штаба округа. Наш полк изображал второй эшелон китайцев и выдвигался к Улан-Батору с юга, от Сайн-Шанды, почти от китайской границы.
Танковый полк на марше – это девяносто пять сорокатонных бронтозавров, сорок БТРов, сотня грузовиков. Рёв, грохот, землетрясение, пыль до неба.
– Товарищ полковник, что будем с Викуловым делать? Ведь, сучонок, наверняка заглохнет на марше, всю малину обделает.
– Вон ублюдка из колонны. В боковую походную заставу.
Полк, воняя солярой, уходил на север, а Серёжа, светящийся от гордости и оказанного доверия, уводил три своих «семьдесятдвойки» на северо-восток, прикрывая фланг колонны.
Заблудился он практически мгновенно – в Монголии это как два пальца. Ориентиров нет, степь. Компасом в железном танке пользоваться бесполезно. Серёжа безнадежно водил грязным пальцем по карте, слёзы рисовали дорожки на пыльных щеках. На связь разрешено было выходить «только в случае обнаружения противника». Противника нигде не было.