В течение нескольких секунд я сдвигаю ее трусики в сторону, надеваю презерватив и погружаю свой член в ее восхитительное тепло. Мы одновременно стонем, и следующие несколько кварталов только целуемся и трахаемся. Машина въезжает в центр города, и наши поцелуи становятся крепче, а толчки жестче. Я тяну ее за волосы, ногтями Шарлотта впивается в мои плечи, наши губы слиты воедино, и мы не в состоянии насытиться друг другом.
Мы трахаемся так, словно наше расставание длилось не часы, а долгие недели. Но я понимаю причину… Это наша потребность друг в друге, тем более, что сегодня так же хорошо, как и всегда. Нет, все гораздо лучше, потому что этому не будет конца. Никаких установленных сроков, никаких правил, никакого притворства.
Ночь превращается в сексуальный марафон, где оргазмы сменяются поеданием кунжутной лапши, смехом и неожиданным для меня количеством произнесенных слов на букву «Л» — я никогда в жизни не говорил их столько.
Журнальный столик успешно прошел испытание на прочность, и пусть мои колени в синяках — мне все равно.
Немного позже Шарлотта шутливо предлагает пойти в душ, и я соглашаюсь, так как большой поклонник удовольствий в душе.
Стоя на коленях на кафельном полу, она дарит мне лучший душ в моей жизни. Ее язык настолько виртуозно работает, что я должен не забыть спросить, может ли она завязать им узелок на вишневой веточке. Хотя, зачем мне это? От узелка на вишневой веточке нет никакой пользы — у меня есть идеи получше относительно ее языка.
Моего, кстати, тоже. И я наслаждаюсь ее вкусом, когда, уже за полночь, мы забираемся в постель. А потом убеждаем друг друга, что будем спать. Но, стоило погаснуть свету, я снова оказываюсь в ней. Для общей гармонии Фидо громко мяукает, когда Шарлотта кончает, и их дуэт звучит почти катастрофически.
— Шарлотта, мне нужно тебе признаться, — говорю я, перебирая пальцами ее волосы, пока она спускается с небес на землю.
— Валяй.
— Мой кот — извращенец.
Она смеется.
— Похоже, мы втроем поладим.
Я тоже так думаю.
Эпилог
Месяц спустя
Мы одни в «Лаки Спот». Последний заказ выполнен час назад, и мы закрываем бар.
Я беру ключи от офиса, а она закидывает на плечо сумку.
— К тебе или ко мне? — спрашивает она игриво. А потом сама же отвечает: — К нам.
Срок аренды ее квартиры истекает в конце месяца, поэтому неделю назад она переехала ко мне. Ночью она ворует одеяло, и мне приходится спать голым, что может стать проблемой зимой. Но, за исключением этого, жизнь с ней практически идеальна. Добавьте к этому тот факт, что статья Эйба так и не вышла, «Катарин» не была продана, и только фиктивная помолвка превратилась в настоящую историю любви. Я абсолютно счастлив, как и мой отец, который сейчас где-то в Средиземном море, пока Нина управляет магазином. Для полного совершенства этого момента не хватает лишь бутылочки вина.
— Давай пропустим по стаканчику перед уходом, — говорю я, направляюсь за стойку бара и достаю бутылку, припрятанную на вечер.
Она с любопытством смотрит на меня.
— Ты не хочешь просто потерпеть до дома?
Я качаю головой.
— Неа. Давай тут.
Я наполняю свой бокал, потом наливаю ей и протягиваю через стойку.
— У меня есть тост. За возвращение на круги своя.
Она морщит лоб.
— Что? Ты несешь какую-то бессмыслицу.
— Следи за моими мыслями и скоро все поймешь, — я делаю глоток и отставляю свой бокал. — Разве не забавно, что все считают нас парой?
— Но мы и есть пара, — говорит она, качая головой и постукивая по стакану. — Сколько ты выпил, Холидей, прежде чем додумался до этого?
Я спокойно продолжаю.
— Нам нужна легенда, — эти слова должны напомнить ей о том, что она сказала мне на кухне в тот самый день, когда мы решились на эту игру.
— Помнишь? — я пытаюсь пробудить в ней воспоминания. — В четверг вечером, за бокалом вина в «Лаки Спот» после закрытия…
В ее карих глазах вспыхивает понимание.
— Да. Если мне не изменяет память, то ты говорил эти же самые слова.
Захваченный в плен взглядом ее прекрасных глаз, я повторяю:
— Разве не забавно, что все считают нас парой?
Она вспоминает свою легенду — правдоподобно придуманную историю нашей помолвки.
— Может быть, нам следует ею стать?
Я молчу. Она не произносит ни слова. Между нами снова неловкая пауза, как и в тот раз.
Когда она становится уж очень затянутой, я с легкой улыбкой говорю: