— Ну, один раз я сдался в плен. Османам. — Счел нужным возразить третий и последний из сидящих за столиком мужчин, лениво ковыряющийся в утке по пекински, стоящей перед ним на широком ярко раскрашенном фарфоровом блюде. — Вернее, не то, чтобы специально сдался, завалило меня обломками, а откопали уже янычары и тогда, когда бой как таковой давно кончился. Должен сказать, в плену мне не понравилось, сильно не понравилось, не рекомендую этот опыт приобретать…А уж сколько я потом оказался должен денег господину Коробейникову за свой выкуп и за потерянную амуницию, что числилась не в личной собственности, а на балансе отряда…Ух! Вспомнить страшно! Семь раз мой вес в серебре!
— Ты хочешь сказать, что у тебя нет заначки? — Удивился техасец, прикладываясь к массивной кружке пива.
— Семь раз вес человека в серебре…- Повторил индус, пытаясь хоть как-то перевести эту абсолютно чудовищную сумму в привычные ему деньги. — Так, а если в рупиях…Это сотни тысяч? Или даже миллион⁈
— Наверное, что-то вроде, — безразлично покивал техасец. — Я, если честно, с курсом валют особо не заморачиваюсь, просто бросаю золотые монеты на стойку и тыкаю пальцем в то, чего хочу…Пока из местных еще никто ни разу не возмущался, мало мол…Наша работа, мягко говоря, опасная…Но ведь и платят за неё соответствующее. Думаю, если бы я брал серебром, то премия за бой на османском дредноуте весила бы куда больше чем эта китайская морда. Раза в два минимум!
— Не дредноуте, а броненосце… — Поправил своего коллегу абордажник китайского происхождения, вопреки ожиданиям индуса ничуть на обидевшийся на «китайскую морду» от брата по оружию… Хотя сам кшатрий за оскорбление примерно того же толка обязательно бы попытался вызвать обдичика не дуэль. Ну, или хотя бы на тренировочный спарринг, чтобы и приличия соблюсти, и не огрести фатальных проблем от того, кто куда сильнее, опытнее и пользуется в отряде намного большим авторитетом в глазах остальных бойцов и начальства. — И, конечно же, у меня есть заначка! Только вот она в России осталась, а я-то здесь…С долгом, про который вспомнить страшно. Пять раз мой вес в серебре, целых пять…
— Ты же говорил про семь минуту назад, — удивился его собеседник, вновь прихлебывая пиво.
— Ну, так ты довольно точен в курсах валют, хоть и не следишь за ним, а я свою премию в счет долга казначею обратно вернул, — пожал плечами бывший османский пленник. — Не люблю быть должным, у меня отца из-за долгов скормили собакам…Конечно, господин Коробейников не из тех, кто выкручивает руки своим слугам, и сколько бы ни прошло времени, мой долг не увеличился бы ни на монетку…А всё равно не люблю! И предпочту как можно скорее расплатиться со всеми имеющимися долгами и новых не делать! Конечно, если я опять в плен не попаду. Или еще один автомат не потеряю.
— Не латы? — Удивился индус, для которого первое пережитое сражение в воздушном бою стало настолько уникальным опытом, что теперь опытному воину кошмары снились. А еще совсем не таким денежным, ибо пусть премию за участие в бою он получил, но она измерялась отнюдь не тысячами монет из драгоценных металлов, весящих многие килограммы. Ибо пусть он не струсил, но и на борт вражеского судна подняться не сумел, поскольку слишком плохо умел двигаться в воздухе. — Разве эту гору денег не должна была в первую очередь составлять цена волшебных доспехов?
— Мое снаряжение по большей части уже было именно моим, — пожал плечами китаец, чем вызвал у кшатрия завистливый вздох. Латы, которые он получил вступив в отряд, стоили дороже, чем все его имущество…И, возможно, все имущество его отца, включая и саму землю их семьи. Не очень большую и совсем небогатую землю, честно говоря. — Я ведь с господином Коробейниковым давно, помню, как он направлял первых солдат своего отряда улицы Нанкина мести, чтобы поверить, кто будет слушаться его приказов, а кто недостоин места в команде… Так что за автомат свой я деньги остался должен, а вот за все остальное — уже нет.
— Это получается, сколько ты уже на него работаешь? — Уточнил техасец. — Года три? Или лет пять?