4.02.74. Каникулы, сижу дома. Что-то умерло во мне. Что-то, относящееся к Наде. Но я хочу ее любить и буду.
12.05.74. Университетские прозвища: Мамонтов - Слон; Джанобилов - Питкин, Джоник; Исламов – Дуче; Мамадвафоев - Платформа; Чедия - Дина; Бузуруков – «И так дальше».
13.05.74 Поженились мы 1 марта. На следующий день Надя сказала, что, все, учиться больше не буду (она была на 3-ем заочном курсе пединститута, и работала в Противоградовой экспедиции). Я здорово удивился. У девушек «поступить в ВУЗ» означает «удачно выйти замуж». Что, она училась, чтобы кого-нибудь подцепить? Долго и нудно уговаривал не бросать учебу, она согласилась, сказав, что домашнюю работу мне придется взять на себя. Что мне домашняя работа? Сварить борщ – это ведь удовольствие.
16.07.74. Пришел домой, она на работе. Валялась на кровати, за собой не убрала, книги, грязные носовые платки разбросаны... Она беременна.
Устроился на работу техником-геологом на 105 руб +15% районных,+ 40% полевых, +40% высокогорных в Южно-Таджикскую ГРЭ, Пиндарская партия.
10-12.08.74. Ожидание вертолета в Вистоне. Ночь на 13-е дома. Долго не мог пройти медкомиссию - давление и отметка в военном билете о лунатизме. Оказывается, лунатизм- это разновидность эпилепсии. Статья 2б – годен к нестроевой в военное время. Вертолета не будет. Пойдем с Обвинцевым пешком через Анзоб.
13.08.74. Ночевка у геофизиков на Пиндаре. Замотался. Набил рюкзак килограмм на 40. Впервые встретился с Куземко и Гнутенко из Львовского ИГ.
14-18.08.74. Тагрич.
18.08 -2.09. Куливарсаут. Впервые встретился со Скрипником. Уже в густых сумерках набирал воду в роднике. Он прошел мимо, руки за спиной. В рюкзаке – застреленный сурок. Не сказал мне ни слова. Меня Сушков посылал к Волкову. Отдали потом Алхазову. Ходил с ним в параллельные маршруты - 12 часов каждый. С первого раза очень трудно - не знаю ни пород, ни геологического строения района. Утром, с огромным трудом, поднявшись, завтракаешь и вперед, на макушку. Вечером едва хватает сил поужинать. Затем, сняв лишь ботинки, мертвецом заползаешь в мешок. Камералка на каждый четвертый день не воспринимается как реальность, всего за день нельзя восстановиться.
17.08.74. Третью ночь болит голова. Вчера был нетрудный маршрут, сегодня камералим - появилось в лексиконе новое слово, врастаю. Вечер, холодно. Как там Надя? Лежишь тут и не вериться, что там, далеко есть у тебя жена. Воспринимаешь ту жизнь как загробную. Нельзя иметь много свободного времени - станет невыносимо.
23.08.74. Камералка. Наношу точки на карту, заполняю журналы опробования, маркирую образцы. Апатия.
24.08.74. Всю жизнь старался быть оригинальным, но - хам и пошляк. Густейший туман: до облака можно дотянуться руками - оно у меня в палатке. Следы триконей на тропе. К ним уже привыкли чабаны, тысячи лет пасущие здесь скот: - Геологи прошли, - отмечают они, помещая под язык очередную порцию наса. Эти следы врезаются в память в маршрутах, когда можно идти вперед, лишь отключив сознание, оставив лишь ту его часть, которая внедряется в эти следы. В соседней палатке слышны звуки скрипки, в палатке поварихи тихо - там сидит памирец Амирбек с девичьей улыбкой у постели приготовительницы пищи, больной от переохлаждения. Амирбека можно попросить обо всем - зашить брюки, сходить за чаем. Надо зайти к ним, по пути посмотреть, разинув рот, на небо, горы и луну. После ужина я уже смотрел на них, но сейчас они наверняка придумали что-то новенькое. Сначала уступ у подножья горы казался островком в туманном море, потом картина стала сказочной - в одном просвете облаков были видны темнеющее небо, звезды и удивительно яркая луна, в другом - далекие и близкие горы, покрытые снегом.
У поварихи в палатке потрепался, у нее все признаки выздоровления, говорила, что у Волкова в отряде 5 баллонов с газом, у нас всего 2. Пожелав спокойной ночи, ушел к облакам. Вдосталь налюбовавшись и сильно довольный способностью к эстетическому восприятию окружающего, значительно опережавшего по богатству восприятие храпевших в палатках коллег, пошел к себе. Из соседней палатки раздавался полонез Огинского.
3.09.74. Ночевка у перевала. 4-6.09.74 - у Сергеева. 7-11 - Додоракон. 11- ночевка у Волкова на Майдане. 12-24 - у Хачикяна, в лагере в устье Хаттанагуля.
23.09.74. Уйма дней прошла с тех пор, как я заперся в горах. Завтра иду в отгул. 5 дней хожу с ячменем, 2 дня - с двумя, вид ужасный. Домой ехать боязно - вдруг что-нибудь в наших отношениях изменилось. Живу сейчас один в шестиместной палатке с утеплителем. В левом углу изломанная раскладушка, в правом - складной стол с чертежами. На полу, покрытом брезентом, рюкзак, полевая сумка, 2 рулона миллиметровки, пакетики для шлихов. Желание осознания своей индивидуальности есть причина ведения дневника. Новая попытка изучить английский - надежда на будущие поездки
25.09.74 - 4.10.74 Отгул. 4.10 - 22.10 у Мартуна Хачикяна.
10.10.74. Думаю о Наде. Она беременна, должна родить 7 января. Первые три дня отгула я не забуду никогда. Потом стало казаться, что не любит, может чувство ее построено как-то по-иному. Как мужчина, видимо, я ей не нравлюсь - небрежен во всем, чувствую, меня в ее душе нет... Но я люблю и не о чем не жалею. У нее какие-то особые отношения с Юрой Потаповым, мужем ее сестры Зины, которая строгий завуч и фригидна. 2 года Надя прожила у сестры в застекленной веранде 2-х комнатной квартиры. Не он ли лишил мою любимую супругу девственности. Он смотрит на меня как змея у которой увели поживу. Помню, на свадьбе, когда все ушли, Надя стала вести со мной так (била по щкем, теребила грубо волосы), что Сергей Лазариди, уходя, сказал: - Ты не обижайся, Белый, но, похоже, тебя прикупили вместе с твоей квартирой…
Сергей женился на однокурснице Любе Коротиной, после того, как она забеременела, женился как юный пионер; жить они стали у матери Любы пролетарской женщины - кондуктора. Году в 77-м, на дне рождения последней, когда вышли покурить, Сергей сказал мне мрачно о жене: - Убил бы ее без мелочи сожаления!
Но он не убил, напротив, родили дочку. Некоторое время они жил у нас – я вынес кухню на веранду, и освободилась комната. Неплохо жили, играли в преферанс и, одевшись с иголочки, ходили с разодетыми своими женами в театры. Мы неплохо получали тогда, среднемесячная зарплата у меня была выше 320 рублей, Надя получала под двести.
Развелись Сергей с Любой после 92-го. Их жизнь вперемешку трагедия, дочка оказалась никому не нужна да еще больные почки. Как-то звонила мне: - Дядя Руслан, нужна помощь, а я в доску пьяный., Люба заставила сына уйти от женщины, которую тот любил, и женила на богатой. Теперь у нее все есть, а в годы развала СССР торговала куриными ногами…
7 дней как поднялся. Все по-прежнему, но чаще думаю о Наде, стихов не пишу. Живу в палатке занесенной снегом и воспоминаниями. Сама палатка заполнена барахлом, в число которого вхожу и я сам. Много мышей, тепла мало. У керосиновой лампы разбито стекло - несколько сквозных отверстий, один осколок приклеен силикатным клеем. Верхняя часть стекла сильно закопчена. В дальнем углу палатки прикреплена вырезка из "Вокруг света" - дакарская красавица, обернутая в желтую ткань. Головка повернута назад, во всем изящество и нежность. Хачикян иногда доводит меня до мата сквозь зубы выстрелами из ракетницы – стреляет, когда становится скучно. Я бы пообщался с ним, но он немногословен, скажешь чего-нибудь, задумывается…
Таджики затеяли концерт. Уровень высокий. Писать это себя заставил. Пора на воздух и спать.
11.10.74. Ты лучше голодай, чем что попало ешь, и лучше будь один, чем вместе с кем попало. Могу есть что попало. После работы канавщики переодеваются, меняют сапоги на калоши на босу ногу. Жутко мерзнут. Кругом снег, а они в калошах. Утром греют портянки у костра и опять в сапоги. Справляют малую нужду сидя. Сегодня видел, как из-за гор выплывают веселые, непосредственные облака, нежные, бледно-розовые, но яркие на фоне голубого неба и черных, простившихся с солнцем скал. Ниже висят уже темно-серые неподвижные облака-тучи. Грозные, предостерегающие... Легкомысленные, постепенно бледнея, уносятся на восток и там, бледные и неяркие, становятся не облаками вовсе, а жалкими прорехами в протершемся небе. Тучи же степенно ушли на север, становясь все более тревожными и настораживающими. С Тахиром, ушедшим в армию, отправил письмо Наде. Нервные строки заклеил в листок из этого блокнота.