Жасмин слишком любила всё дорогое и красивое, чтобы отказаться от торжественной церемонии в кафедральном соборе столицы и пышного свадебного пира, на который наверняка будут приглашена половина Валье-де-Браво. Она ни за что не променяет это на скромный обряд в часовне замка Эрден. И вот это уже было определенной проблемой.
А действовать следовало незамедлительно. Мне нужно было как можно скорее связаться с мадемуазель Эванс и выяснить, готова ли она стать женой опального герцога. Но сделать это было не так-то просто. Я не мог позволить себе торопить ее или требовать, чтобы она приехала сюда. Не хватало еще, чтобы она подумала, что я в отчаянии.
Может быть, стоило написать ей, что я освобождаю ее от ранее данного мне слова? И если она ухватится за это и расторгнет помолвку, то у меня, по крайней мере, будут развязаны руки. А если она заявит, что по-прежнему хочет выйти за меня замуж, ну что же, значит, я должен буду признать, что заблуждался на ее счет, и что на самом деле ею движет не только расчет, но и какие-то чувства.
И я попросил у графа Бланшара писчие принадлежности, дабы написать Жасмин письмо. Но даже с этим возникла проблема.
— Прости, дорогой мой мальчик, но даже ради тебя я не могу нарушить правила. Те, кто находятся в замке Эрден по особому распоряжению его величества, не имеют права обмениваться корреспонденцией с кем-либо, кроме его величества. Я понимаю, как тяжело тебе в разлуке со своей невестой, но вынужден отказать тебе в твоей просьбе. Если хочешь, можешь передать мне устно то, что ты хотел ей написать, а я, когда отправлюсь в столицу с докладом, заеду в дом маркиза Эванса и передам его дочери твои слова.
Впрочем, он и сам понял, что такое предложение вряд имеет смысл, но пообещал передать от меня Жасмин хотя бы поклон.
Но даже этого делать ему не пришлось, потому что маркиз Эванс сам навестил нас в замке Эрден раньше, чем граф Бланшар отправился в Валье-де-Браво.
Когда мне сообщили о его прибытии, я сразу понял, чем был вызван этот визит. Если уж старый маркиз отправился в столь длительное путешествие, то это могло объясняться только одним — он хотел добиться расторжения помолвки свое дочери. И приехал, чтобы лично меня об этом попросить.
Наш разговор состоялся в маленькой библиотеке замка. Мы сидели друг против друга за большим столом, и маркиз Эванс старательно отводил от меня взгляд.
— Мне искренне жаль, ваша светлость, что вы оказались в такой неприятной ситуации. Поверьте, ни я, ни моя дочь ни на секунду не усомнились в вашей честности!
— Благодарю вас, господин маркиз, за то, что проделали такой путь, дабы сообщить мне об этом, — усмехнулся я.
Он заметно смутился:
— Разве не должны мы, будучи знакомы столь долго, поддерживать друг друга в трудные минуты? Но раз уж я здесь, то я хотел бы заодно обсудить с вами один весьма щекотливый вопрос…
Он замялся и надолго замолчал.
— Должно быть, вы приехали, чтобы поговорить о моей помолвке с Жасмин, — подсказал я.
— Да, да, признаться, именно так. Дело в том, ваша светлость, что в столице о вас ходят весьма нелестные слухи. И хотя мы, как я вам уже сказал, ни на секунду им не поверили, они всё-таки бросают тень и на репутацию моей дочери. Нас уже перестали приглашать на балы и приемы в некоторые дома, и наверняка это только начало. А ведь моя Жасмин ни в чём не виновата.
— И чего же вы хотите, ваше сиятельство? — спросил я напрямую, устав от его витиеватых фраз.
Он, наконец, посмотрел на меня, но почти сразу же снова отвёл взгляд:
— Я полагаю, что в нынешних обстоятельствах было бы весьма разумно расторгнуть помолвку. Разумеется, лишь на время, до тех пор, пока ситуация не прояснится.
Он говорил это и сам не верил своим словам.
— Ваша дочь уже не хочет стать герцогиней?
Маркиз достал из кармана белоснежный платок и промокнул им вспотевший лоб.
— При дворе поговаривают, что этого титула вы скоро можете лишиться и сами. Простите, ваша светлость, мне не хотелось говорить вам эти жестокие слова, но раз уж они произнесены, то думаю, вы понимаете сами, что моя дочь должна быть избавлена от того, чтобы ее имя произносили в связи с делом о государственной измене.
— Чтобы расторгнуть помолвку, сударь, — холодно откликнулся я, — вам вовсе не нужно было ехать в такую даль. Достаточно было написать мне письмо. Любая сторона может это сделать. Разве не так?
Он взволнованно заерзал в кресле.
— Разумеется, ваша светлость, но мне не хотелось бы, чтобы вы затаили на нас обиду. Разве благородные люди не должны решать вопрос так, чтобы как можно меньше ранить чувства друг друга?
Я прекрасно понимал, что это значило. Они хотели отступить, но не хотели сжигать за собой мосты. Должно быть на случай, если мое имя всё-таки будет очищено от обвинения в предательстве.
— То есть вы расторгаете помолвку сейчас, но готовы будете возобновить ее, если с меня будут сняты все обвинения? — уточнил я.
— Именно так, ваша светлость! — радуясь, что я понял его, подтвердил маркиз. — Как только ваше доброе имя будет восстановлено, мы незамедлительно вернемся к обсуждению этого вопроса!
Я кивнул и поднялся:
— Ну, что же, сударь, если дело только в том, что я должен освободить вас от некогда данного слова, то я освобождаю вас от него. Надеюсь, мадемуазель Эванс, вновь став свободной, прекрасно проведет в Валье-де-Браво остаток сезона.
Он не уловил издевки в моих словах и разразился в ответ цветистой речью со многими словами благодарности. А потом не отказался и от обеда, который предложил ему граф Бланшар.
— Правильно ли я понял, мой мальчик, что его сиятельство приезжал, чтобы расторгнуть помолвку? — хмуро спросил меня граф, когда карета маркиза скрылась за поворотом дороги.
Я подтвердил, что его догадка правильна.
— И что же ты будешь делать теперь? Я надеялся, что этот брак поможет тебе сохранить титул.
— Я всё еще верю, что подлинное письмо Жерома Клермона до сих пор находится в моем поместье. И единственный способ доказать свою невиновность — это его найти.
— Но как ты сможешь это сделать, находясь здесь? — удивился он.
— А вот это, дорогой граф, я и хотел с вами обсудить!
Мое поместье находилось всего в двух десятках о=лье от замка Эрден. Мне нужны были только сутки — чтобы съездить туда и попытаться найти письмо. Я мог выехать ночью и вернуться тоже затемно, и если Бланшар согласится скрыть мое отсутствие от своих подчиненных, то никто и не узнает, что я куда-то отлучался.
Я не был уверен, что найду письмо, но стоило хотя бы попытаться.
Глава 41. Герцог Клермон
Мое предложение изрядно напугало Бланшара. И я прекрасно понимал, в какое неловкое положения я его поставил.
С одной стороны, он относился ко мне почти как к сыну и искренне хотел мне помочь. С другой стороны, он находился на службе, и эта служба кормила его. В скором времени он должен был выйти на пенсию, а любое происшествие во вверенном ему замке могло лишить его заслуженного пособия.
— Я не сомневаюсь, Бернард, что ты сделаешь всё, чтобы сдержать данное слово. Но может случиться всякое. Тебя может увидеть кто-то в пути или в твоем поместье, и тогда огласки не избежать. Если его величеству доложат, что герцог Клермон, который должен находиться в замке Эрден, вдруг оказался за его пределами, то это перечеркнет все годы моей службы. Меня обвинят в халатности или — что еще хуже — в государственной измене. Только, в отличие от тебя, мой мальчик, под арест меня отправят не в какой-нибудь замок, а в самую настоящую тюрьму. Да и тебе на пользу это не пойдет. Никто не поверит, что ты покинул Эрден всего на один день, намереваясь честно сюда вернуться. Сочтут, что это был побег, и это будет подтверждением твоей вины.
Я понимал, что он прав, но безучастно сидеть под арестом и не предпринимать ничего, чтобы доказать свою невиновность, было невыносимо.