Мы долго поднимались по узкой и довольно грязной лестнице, что привела нас на открытую смотровую площадку, с которой все окрестности были видны как на ладони. Эрден находился на возвышении, а вокруг него раскинулись леса и луга. Поодаль, за лесом, я разглядела небольшой городок — должно быть, тот самый, где была сейчас наша карета. А в другой стороне, вдоль берега неширокой реки тянулись деревенские домики с примыкавшими к ним полями.
Граф остался вполне довольным тем впечатлением, которое произвела на меня эта картина, и мы отправились дальше.
Оружейный зал, танцевальный зал, несколько кабинетов и спален, библиотека, подвалы с продовольствием (от висевших на крюках колбас и окороков исходил такой аромат, что у меня заурчало в желудке) — обо всём этом Бланшар рассказывал со знанием дела, явно гордясь тем, что он теперь первый человек в столь славном месте. Он показал мне даже пыточную, впрочем, сразу заметив, что она не использовалась уже много десятилетий.
Все его истории заслуживали внимания, но я не могла сосредоточиться на его словах. Все мои мысли были заняты совсем другим.
Так, в расстроенных чувствах я и пришла в тот зал, где был накрыт праздничный стол. Там уже дожидались нас несколько офицеров в мундирах. Они подходили ко мне по одному, называли себя, кланялись, целовали руку и говорили комплименты. Но я не запомнила ни их звания, ни их имена. Я просто дежурно улыбалась в ответ и благодарила за теплый прием.
И даже есть мне уже не хотелось. Но нас усадили за роскошный стол, а граф Бланшар так жаждал услышать от меня слова восторга, что я не решилась его разочаровать. И я попробовала и паштет, и тушеное мясо, и рыбу в желе. Пишу трудно было назвать особо изысканной, но она была довольно вкусна. И я понимала, насколько непросто было порадовать меня такими яствами в месте, которое, по сути, служило пусть и благородной, но тюрьмой.
Я почти не принимала участия в разговоре, а вот герцог с удовольствием общался со своими стражами — шутил, смеялся. Кажется, наша первая брачная ночь его совсем не волновала. Хотя это было понятно. Он же мужчина.
А может быть, он думает, что я и сама буду рада оказаться в его постели? Что я только и жду, чтобы превратить фиктивный брак в настоящий? От этой мысли меня бросило в жар.
Если он в самом деле так думал, то я сумею отрезвить его. У нас есть договор, в котором всё описано до мелочей. И никакие постельные сцены в него не входят. И соблюдать этот договор в его собственных интересах.
Я надеялась, что он и сам это понимал. И что наше совместное пребывание в спальне этой ночью — не более чем сцена в том спектакле, который мы разыгрывали для других. И если так, то я смогу просто спокойно выспаться, а уже утром со свежими силами отправиться в путь.
Немного успокоившись, я позволила себе еще порцию горячего и от десерта тоже не отказалась. Граф Бланшар посматривал на меня с одобрением, а вот герцога, кажется, забавлял мой хороший аппетит. Должно быть, его прежняя невеста клевала по зернышку как птичка.
За едой и разговорами мы и не заметили, как за окнами стемнело. И офицеры всё чаще поглядывали на стоявшие у стены большие часы с боем, должно быть, намекая, что новобрачным пора удалиться в опочивальню. Должно быть, мое присутствие сдерживало их самих, а им уже не терпелось добраться до крепких напитков и обсудить наш с герцогом союз.
Наконец, Клермон поднялся, и я торопливо сделала то же самое. Мы отправились к дверям и удалились под очередную порцию поздравлений и пожеланий.
Герцог вел меня по узким темным коридорам, а я даже не пыталась запомнить маршрут. Я только надеялась, что спальня окажется достаточно теплой, а кровать достаточно широкой. И, к моей радости, так оно и оказалось.
В камине горел огонь, а большая кровать была застелена пахнувшим лавандой шелковым бельем.
— Простите, что всё оказалось именно так, — сказал герцог, закрывая дверь на ключ. — Я и представить себе не мог, что Бланшар окажется столь радушным хозяином. Но надеюсь, сон в моем присутствии не сильно напугает вас.
Я с трудом сдержала вздох облегчения. Кажется, в вопросе первой брачной ночи мы с Клермоном были единодушны.
— Вас не шокирует, сударыня, если я в вашем присутствии останусь без камзола?
Вопрос был риторический, потому что он уже расстегивал на камзоле пуговицы. Я фыркнула:
— Ничуть, сударь! Но сама я собираюсь остаться в платье.
— Ну и напрасно, — он бросил на меня насмешливый взгляд. — Оно помнется, и завтра поутру вы будете выглядеть как не слишком добродетельная горничная.
Мне не хотелось признавать его правоту, но с его словами трудно было не согласиться. Не рассчитывая оставаться тут на ночь, я не взяла с собой другого наряда. А значит, следовало сохранить презентабельный вид хотя бы этого.
Под платьем у меня была шелковая сорочка, так что в присутствии малознакомого мужчины я оставалась отнюдь не голой. Но она была тонкой и мало что могла скрыть. Хотя это меня не так чтобы очень смущало. Это в любом случае был куда более пуританский наряд, чем купальник, в котором я когда-то появлялась на пляже или в бассейне.
И я зашла за ширму и сняла платье. Герцог стоял, отвернувшись, и я юркнула под одеяло.
— Я прекрасно устроюсь здесь, в кресле, — заявил он, поворачиваясь ко мне. — Так что вы можете чувствовать себя на кровати совершенно спокойно.
Вот как? Ну что же, это был прекрасный вариант. Пока его светлость вел себя как настоящий джентльмен. Я даже впервые посмотрела на него как на мужчину. Если бы не его великосветская спесь, то он вполне мог быть приятным человеком.
— Благодарю вас, сударь, — вежливо откликнулась я. — Но прежде, чем мы предадимся сну, нам нужно кое-что обсудить!
Глава 48. Герцог Клермон
Как бы я ни злился на Бланшара за такое неожиданное предложение, я понимал, что он прав. Чтобы ни у кого не осталось сомнений в подлинности нашего брака, нам следовало играть по правилам. И даже хорошо, что он подумал о консумации. Упусти мы этот момент, и брак мог быть признан недействительным, и тогда весь наш договор оказался бы напрасным.
Я видел, что девушка была возмущена. И надо признаться, было забавно наблюдать, как она злилась. Злилась внутри, а внешне вынуждена была изображать смущенную новобрачную. Но я не сомневался, что она выскажет мне всё, что она обо мне думает, как только мы останемся одни.
Впрочем, ее возмущение немного улеглось за праздничным столом. У нее оказался недурной аппетит, весьма неожиданный для девушки с такой изящной фигуркой. И что меня удивило еще больше — она не стеснялась его показывать. Ее поведение было решительно не похоже на то, как вели себя в присутствии посторонних моя матушка или Жасмин. Моя мать всегда говорила, что благородная дама должна лишь пригублять напитки и только пробовать те блюда, что ей подают. Но я прекрасно помнил, как она набрасывалась на еду, когда мы возвращались домой с балов и приемов.
На щеках мадемуазель Ревиаль играл румянец, и вся она была такой свежей и красивой, что у меня на мгновение мелькнула мысль о том, что консумация может быть и настоящей. И если моя только-только обретенная супруга подарит мне сына, то наверняка это будет крепкий и здоровый малыш.
Но я прогнал эту мысль как совершенно абсурдную. У такого брака не было никакого будущего. Мы с мадемуазель Ревиаль были слишком разными, и наш союз мог продолжаться лишь до тех пор, пока мы были на большом расстоянии друг от друга. Останься мы наедине на долгое время, нам наверняка даже не о чем будет говорить. Тут я вспомнил о ее теплице с огурцами и усмехнулся. Герцогиня Клермон — огородница! Если об этом станет известно, то это будет главная новость бального сезона в столице.
Хотя сама девушка была очень мила, и вовсе не ее вина, что она родилась в таком странном браке и оказалась без наследства из-за того, что ее отец не оставил завещания. Оставалось лишь надеяться, что ее решительный нрав и пять тысяч золотых помогут ей обустроиться так, как она того хочет.