Когда на замок опустились сумерки, я посчитал, что мы уже можем покинуть общество офицеров и удалиться в спальню. Коридоры Эрдена освещались лишь редкими тусклыми факелами, и мне пришлось взять Лорейн за руку, чтобы поддержать ее, если бы она вдруг оступилась. Ее рука дрожала, и только теперь я в полной мере осознал, насколько тяжело далась эта трапеза моей супруге. Всё это время за внешней улыбкой она вынуждена была скрывать свой страх.
И потому, как только мы переступили порог нашей комнаты, я поспешил ее успокоить:
— Простите, что всё оказалось именно так. Я и представить себе не мог, что Бланшар окажется столь радушным хозяином. Но надеюсь, сон в моем присутствии не сильно напугает вас.
Лорейн храбро кивнула в ответ. И даже согласилась снять платье.
Кровать была достаточно широкой для нас двоих, но я не решился шокировать девушку своей близостью. Всё должно быть в рамках договора. Никаких чувств! Чистый расчет и ничего более.
Кажется, она думала точно так же, потому что как только забралась в кровать и натянула на себя одеяло до самого подбородка, то сказала:
— Благодарю вас, сударь. Но прежде, чем мы предадимся сну, нам нужно кое-что обсудить!
Этот наполненный событиями день изрядно вымотал меня, но она была права — нам было о чём поговорить. Тем более, что пока это была единственная возможность обсудить то, что было важно для нас обоих.
— Слушаю вас, ваша светлость! — сказал я и улыбнулся, заметив, как она покраснела, услышав этот титул.
— Простите за вопрос, который может обидеть вас, сударь, — не очень уверенно начала она, — но я вынуждена его задать. Что будет в том случае, если, несмотря на наш брак, вас всё-таки лишат титула? Вы лишитесь и поместья, и всего своего имущества?
Это действительно был неприятный вопрос. Но я понимал, почему она его задала. Ее беспокоило, получит ли она свои деньги, если я сам лишусь всего. И нет, это вопрос меня ничуть не обидел. Эти пять тысяч монет были для нее так же важны, как и для меня мой герцогский титул.
— Вам не нужно волноваться об этом, сударыня! — спокойно ответил я. — Да, если я лишусь титула, то лишусь и родового поместья. Но у меня останутся дом в столице и то, что находится в нём. И сумма, которую я вам обещал, будет выплачена вам независимо от того, буду ли я на тот момент герцогом или уже нет.
Она кивнула.
В комнате стало еще темнее. Огонь в камине затухал, и свечи в стоявшем на подоконнике канделябре тоже почти догорели.
Нам следовало хотя бы немного поспать. Но, прежде чем погрузиться в сон, я сказал:
— В соседней комнате есть таз с чистой водой для умывания и ночная ваза. Дверь туда открывается бесшумно, так что не бойтесь меня разбудить. Спокойной ночи, герцогиня!
— Спокойной ночи, герцог!
Это было последнее, что я услышал в этот день, потому что как только я опустился в кресло, то тут же заснул.
А когда я проснулся, Лорейн была уже одета. А за окном было уже светло.
Я вскочил и взял в руки нож для разрезания фруктов, который лежал на столе. Графу Бланшару потребуются доказательства того, что мы провели эту ночь в одной постели. Иначе старик будет разочарован.
— Что вы собираетесь делать, сударь? —спросила девушка.
Но я видел по ее взгляду, что она и сама всё поняла.
Я закатал рукав рубашки и полоснул себя по левой руке чуть выше локтя. Рана должна быть в том месте, которое будет скрыто одеждой. Капли крови упали на нужно место на простыни — эти отметки горничная обнаружит, когда будет прибирать постель.
А Лорейн уже отрывала лоскут от своей нижней юбки, чтобы перевязать мне руку. А когда сделала это (и довольно ловко!), принялась тормошить вторую подушку, дабы ни у кого не возникло сомнений, что на ней лежала моя голова. Умная девочка!
Не успели мы справиться с этим, как в дверь постучали, и когда я открыл ее, на пороге появился граф Бланшар.
— Надеюсь, я вас не разбудил? Стол уже накрыт к завтраку.
От его внимательного взгляда щеки Лорейн стали пунцовыми, но это смущение было именно таким, каковое и должна была испытывать новобрачная.
Когда мы закончили завтракать, карета уже стояла у подъемного моста. Мадемуазель Ревиаль явно не терпелось уехать домой, и я поспешил проводить ее к экипажу, прежде чем Бланшару придет в голову еще какая-нибудь затея.
И пока мы шли по двору, я коротко рассказал ей о письме, которое нам нужно было найти.
— Как оно выглядит, вам опишет Мэнсфилд.
— Что я должна буду сделать, если найду его? — спросила она. — Привезти его вам? Ах нет, я же не смогу вынести его из особняка!
Я усмехнулся:
— Именно вы как раз сможете. Брачный обряд был совершен, и теперь вы — одна из Клермонов. Так что действие заклинания, которое наложено на письмо, на вас уже не распространяется. Но несмотря на это, если вы найдете документ, ни в коем случае не выносите его наружу. Это может быть слишком опасно. На вас могут напасть по дороге.
— Но я должна буду хоть как-то сообщить вам о находке! В письме? Но если вы считаете, что кто-то может наблюдать за поместьем, то письмо тоже могут перехватить.
— Да, — подтвердил я. Она оказалась на удивление сообразительной. — К тому же корреспонденцию просматривают и здесь, в Эрдене на вполне законных основаниях. Так что в вашем письме не должно быть и намека на находку. Давайте условимся, что если вы найдете его, то вы напишете мне о каком-то событии. Скажем, о том, что вы полагаете, что находитесь в положении.
При этих словах она снова мило покраснела. Но не стала возражать.
— Я всё пойму, когда прочитаю его, и найду способ оказаться дома.
Мы приблизились к экипажу, и я, ответив на приветствия кучера и Мэнсфилда, обнял супругу и крепко ее поцеловал. За нами наблюдали, и если бы я не сделал этого, то это показалось бы странным.
Ее губы были мягкими и сладкими, а сам поцелуй оказался восхитительно приятным, и он продлился несколько дольше, чем я изначально предполагал. Мы оба были немного ошарашены, и когда я разжал свои объятия, мадемуазель Ревиаль поспешила заскочить в карету.
Я подал кучеру знак, и карета тронулась. И только когда она скрылась из виду, я вспомнил, что не дал дворецкому никаких распоряжений касательно моей супруги. Но понадеялся, что Мэнсфилд и сам поймет, что нужно делать.
Глава 49
— Мы будем жить в доме господина герцога? — глаза Стефани стали круглыми от удивления. — Он пригласил нас в гости?
— Лора вышла замуж за господина герцога, — пояснила Табита с явным неодобрением.
Матушке не понравилось мое решение, и она этого не скрывала. Когда я вернулась из Эрдена и сообщила ей о том, что я стала герцогиней Клермон, она поздравила меня с этим событием весьма сухо.
Я прекрасно понимала, почему она вела себя именно так. Кому, как не ей, было знать о том, сколь больно бывает в одночасье лишиться всего того, к чему ты привыкла. Она боялась, что Клермон быстро пожалеет о таком союзе и поспешит расторгнуть его. И нам снова придется вернуться в свою избушку.
— Думаю, дорогая, тебе следует перебраться в особняк его светлости одной, — сказала она. — А мы останемся здесь. Вряд ли твой муж обрадуется, увидев нас в своем доме.
Я и сама уже думала об этом. Но вовсе не потому, что заботилась о чувствах господина герцога. Нет, я беспокоилась о своих родных. Каково им будет, если через месяц, а то и через пару недель наш с Клермоном брак действительно окажется расторгнутым?
Но и наслаждаться прелестями пребывания в красивом особняке одной мне тоже не хотелось. Я не смогу заснуть в мягкой пуховой постели, если буду знать, что матушка и дети ворочаются на набитых сеном матрасах.
— Об этом не может быть и речи, матушка! — бодро улыбнулась я в ответ. — Его светлость будет просто счастлив, если в его особняке будет звучать детский смех. К тому же он сам еще не скоро вернется домой, так что вы можете чувствовать себя там совершенно свободно.