А вот в платье из бордовой тафты Табита вполне могла появиться на приеме. Но она всё равно решительно отказалась это делать.
— Всё это у меня уже было, дочка, — сказала она, покачав головой. — И мне не хотелось бы к этому возвращаться. Я не хочу снова слышать полные лжи приветствия в лицо и оскорбительные замечания за своей спиной. А вот тебе нужно к этому привыкать. И проходить мимо этих сплетников с гордо поднятой головой. Ты теперь герцогиня Клермон, и их мнение ничего не должно для тебя значить.
Мне было грустно от того, что я не могла поделиться с ней своей тайной. Да, боюсь, она и не одобрила бы меня. Выйти замуж фиктивно, из-за денег — наверняка, по ее мнению, это было совершенно немыслимо.
Моя семья снова не спустилась к столу, и за обедом мы с Клермоном были одни. Но продолжать играть в эти прятки было глупо, и вечером я настояла на совместном ужине.
Его светлость поприветствовал мою мать и племянников весьма дружелюбно и даже пытался завязать разговор, но не получил поддержки с их стороны — в его присутствии они чувствовали себя слишком скованно, и ужин прошел преимущественно в молчании. Они даже ели куда меньше обычного. А дети даже отказались от десерта.
И я поняла, что мне следует оставить попытки сделать из нашего узкого круга хотя бы некое подобие семьи — тем более, что этот фарс скоро должен был прекратиться. А потому я решила, что завтракать я буду со своими родными, а обедать и ужинать — с герцогом, раз уж нам нужно было изображать из себя любящую пару.
Вечером вернулся Мэнсфилд. Оказалось, что он ездил в Альенде за портнихой. И он привез и ее, и двух девушек-швей, что должны были помочь ей сшить за день бальное платье.
— Это слишком сложная задача, ваша светлость, — покачивая головой, сказала модистка. — Даже если мы будем работать, не покладая рук, целые сутки, мы не сумеем украсить наряд должным образом, и он будет казаться скромным на фоне туалетов других дам.
— Это неважно, — небрежно отмахнулся Клермон. — Никаких особых изысков и не требуется. Достаточно и того, что оно будет модного фасона и из дорогой ткани. Надеюсь, вы привезли ткань?
— Самую лучшую, ваша светлость! — заверила его портниха.
Мы уединились в моей комнате, и скоро та превратилась в швейную мастерскую. К нам присоединились и матушка, и мадам Шабри, и каждой нашлось какое-то дело. Модистка поступила очень умно, прихватив с собой из Альенде уже готовое бальное платье. Теперь на нем требовалось заменить только верхнюю ткань на более изысканную, уже отделанную серебряной вышивкой, да оторочить его дорогим заграничным кружевом.
— На вашей фигуре, ваша светлость, оно будет сидеть как влитое, — убеждала она меня, пока я неподвижно стояла во время многочисленных примерок.
Она оказалась настоящей мастерицей, и результат превзошел мои ожидания. Нежно-голубой шелк верха прекрасно сочетался с белым шелком белых юбок и широкими нарядными кружевами, каждый метр которых наверняка стоил немыслимых денег.
Несколько раз к нам приходил Мэнсфилд, дабы убедиться, что у нас всё в порядке. Мне показалось, что он искренне чувствовал себя виноватым, и я надеялась, что этот урок пойдет ему впрок.
До приема оставалась пара часов, когда мой наряд был полностью готов. И он был великолепен! Я была уверена, что его сочла бы достойной себя даже настоящая принцесса. И тот восторг, что я видела в глазах модистки, ее помощниц, матушки, Стефани и мадам Шабри, говорил, что так думала не только я.
Раздался стук в дверь, и на пороге появился герцог Клермон. Он посмотрел на меня, и в его взгляде я увидела изумление. Впрочем, он довольно быстро пришел в себя и протянул мне бархатную подушку, на которой лежал самый восхитительный гарнитур, который только можно было себе представить!
В серьгах, колье и украшении для волос были такие огромные голубые камни, что я готова была счесть их бижутерией. Но нет, судя по всему, это были настоящие драгоценные камни. Вот только какие, я не знала. Сапфир? Аквамарин? Топаз? Я плохо в этом разбиралась. У меня никогда не было дорогих украшений.
— Это синие алмазы, — сказал его светлость, заметив мои сомнения. — И они прекрасно оттенят блеск ваших глаз.
И они как нельзя лучше подходили к моему наряду. Должно быть, его светлость еще накануне узнал у модистки цвет моего платья.
Украшение в прическу мне добавила матушка. Серьги я надела сама. А вот колье на моей шее застегнул сам Клермон.
Мы стояли перед большим зеркалом, и наши взгляды соприкоснулись в отражении. И в его взгляде я снова увидела то, чего никогда не видела прежде — уже не просто удивление, а восхищение и… страсть?
Глава 57. Герцог Клермон
Она была так восхитительно-прекрасна в этом платье, что у меня на миг мелькнула мысль, а что было бы, если бы наш брак вовсе не был фиктивным? Тогда сейчас, в этой самой комнате я мог бы позволить себе не просто надеть колье ей на шею, но и… Я поспешил отогнать от себя эту фантазию, потому что почувствовал жар во всём теле.
Нет, мне не следовало так увлекаться! Мы заключили соглашение и должны неукоснительно его придерживаться. И я, поцеловав руку своей жене, вышел из комнаты.
Чтобы отвлечься, я прошел по особняку в сопровождении Бастьена. Мой мажордом прекрасно знал свое дело, и мне не к чему было придраться. Повсюду были расставлены вазы с цветами, а в люстрах и канделябрах горели свечи, отчего в залах было светло словно днем. И угощений в столовой зале было ровно столько, чтобы восхитить гостей роскошью и разнообразием стола, но не позволить им питаться тут до утра.
— Музыканты уже прибыли, ваша светлость! — сообщил Бастьен. — И полагаю, гости тоже вот-вот начнут прибывать.
Я одобрительно кинул.
— Сообщите нам, как только ко крыльцу подъедет первая карета!
— Непременно, ваша светлость! — он поклонился и удалился, чтобы дать еще какие-то указания слугам.
У лестницы я увидел и Мэнсфилда. Он выглядел как побитая собака. У меня даже дрогнуло сердце, когда я на него посмотрел. И я решил, что он заслуживает хотя бы нескольких доброжелательных слов. Он и без моих укоров чувствовал себя виноватым. Тем более, что в той ситуации, в которой мы оказались, не меньшая вина была и за мной.
— Прошу вас, Мэнсфилд, позаботьтесь, чтобы этим вечером у мадам Ревиаль и ее внуков ни в чем не было нужды. Они предпочли не спускаться к гостям, поэтому подайте им ужин в их комнаты. И проследите, чтобы Дельфина тоже оставалась подле них.
Моя любимая собака столь радовалась моему возвращению, что готова была крутиться рядом со мной целый день. Но сейчас я боялся, что она может напугать кого-то из гостей.
Я уже выразил свою признательность Лорейн за то, что они позаботились о Дельфине тогда, когда и сами во многом нуждались. А она сказала, что благодарить следовало не ее, а ее племянников, которые нашли собаку в лесу и привели ее к ним домой. И я немедленно повторил слова признательности Алену, Стефани и Сэмюэлю.
Видеть в доме детей мне было непривычно, но, как ни странно, их присутствие совсем не напрягало меня. Они были хорошо воспитаны, а если им хотелось поиграть и пошалить, то они убегали в парк. Я заметил, что младшие еще побаивались меня, но со старшим мы вполне поладили. Однажды он спросил у меня разрешения взять лошадь для верховой прогулки в конюшне. Оказалось, что он любил ездить верхом, но с тех пор, как они оказались в Шатель, у него не было возможности практиковаться в этом занятии.
Разумеется, я разрешил ему брать в конюшне любую лошадь и весьма одобрил его стремление в дальнейшем стать офицером. Я понимал, сколь сложно ему будет добиться положения в обществе, и решил хоть сколько-то ему в этом поспособствовать. Начальник военной академии в Лас-Варас доводился родственником графу Бланшару, и я надеялся, что он не откажет Алену в протекции.
— Не беспокойтесь, ваша светлость, всё будет сделано как вы желаете! — просиял в ответ Мэнсфилд.
А Бастьен уже спешил ко мне с докладом, что первая карета въехала в ворота.