Я вернулся в комнату Лорейн и спросил, готова ли она отправиться приветствовать гостей. Я подал ей руку, и она вложила в нее свою. Мы спустились по лестнице и остановились на нижней ступеньке. Слуги уже распахнули дверь, впуская первых гостей, а Бастьен громких, хорошо поставленным голосом доложил:
— Шевалье Ревиаль с супругой!
Я почувствовал, как вздрогнула опиравшаяся на мою руку Лорейн. Я знал, что для нее это станет сюрпризом. А вот было ли это сюрпризом и для ее старшего брата, я мог только догадываться. Но судя по тому, как вытянулось его одутловатое лицо, а щеки его жены покрылись красными пятнами, до этого момента он тоже не знал, на ком именно женился герцог Клермон. И теперь он судорожно пытался понять, как ему следует себя вести.
— Прошу вас, шевалье, не стесняйтесь! — усмехнулся я и незаметно пожал руку своей жены.
— Ваша светлость! — мужчина низко поклонился, а его спутница сделала реверанс.
— Надеюсь, вы не забыли, как выглядит ваша сестра, сударь? Мне показалось, вы ее не узнали!
Он окончательно стушевался, но всё-таки пробормотал:
— Дорогая Лорейн! Ваша светлость! Мы и представить себе не могли, что…
Договорить он не успел, потому что входные двери снова распахнулись. Нашего внимания уже ждали другие гости.
Глава 58
Появление старшего брата стало для меня неожиданностью. Но нет, я не расстроилась, что он приехал. Напротив, было необычайно приятно видеть, как вытянулось от изумления его лицо. И как же долго он подбирал слова, чтобы обратиться ко мне!
Я надеялась, что в этот вечер и он, и Чарис наконец-то поняли, почему не следует плевать в колодец. И пусть я понимала, что титул герцогини Клермон для меня временный, и скоро Даррен снова получит возможность смотреть на меня свысока, этим мигом торжества я хотела насладиться сполна.
Кареты гостей подъезжали ко крыльцу непрерывно на протяжении двух часов, и всё это время мы с его светлостью стояли у лестницы и каждого прибывшего приветствовали так, как это полагалось по этикету. И если в начале вечера я еще пыталась запомнить титулы и имена всевозможных графов, баронов и шевалье, то уже к середине этого действа все они для меня словно слились воедино, превратившись в длинную и плохо различимую галерею лиц.
— И это всего лишь небольшой прием, — шепнул мне на ухо Клермон. — Представьте, что бывает, когда устраиваются торжества с размахом.
Я представила это с содроганием. Должно быть, бедные хозяева в таких случаях весь бал как раз и проводят в холле, так и успевая попасть в бальную залу и насладиться танцами.
А когда я подумала о том, что большинство гостей сейчас наверняка тусуются в столовой у заставленных угощениями столов, мне пришлось сглотнуть слюну. Я уже была голодна, а если мы простоим здесь еще хотя бы полчаса, то со мной случится голодный обморок.
Должно быть, слюну сглотнула я слишком громко, потому что его светлость снова склонился к моему уху.
— Когда мы объявим о начале танцев, то вы сможете выйти из зала и дойти до комнаты вашей матушки. Мадам Табите вот-вот подадут ужин.
Я благодарно улыбнулась в ответ. Мне следовало хотя бы немного подкрепиться. Но я тут же устыдилась того, что подумала только о себе.
— А как же вы, ваша светлость?
— Бернард, — тихо поправил он. — Будет лучше, если вы хотя бы иногда станете называть меня по имени.
— Разве вы сами не голодны,… Бернард? — я всё-таки чуть споткнулась на его имени. — Не беспокойтесь, Лорейн, как только вы вернетесь к обязанностям хозяйки, из залы удалюсь уже я.
За этот вечер я услышала столько разнообразных комплиментов, то будь я хоть чуточку более доверчивой, то уже вообразила бы себе невесть что. Но я слишком хорошо понимала, сколь мало значат сказанные в такой обстановке слова. Сейчас, когда я была герцогиней Клермон, все эти благородные дамы и господа готовы были льстить мне на все лады. Но как только я снова стану Лорейн Ревиаль, брошенной женой его светлости, все они тут же заговорят по-другому. И станут говорить обо мне только дурное и примутся осыпать комплиментами уже новую герцогиню Клермон.
Но таковы были правила игры, и мне вольно или невольно следовало с ними согласиться. И я настолько вошла в эту роль, что, даже не поморщившись, сказала пару приятностей барону и баронессе Коуэлл — тем самым, что еще недавно сплетничали у меня под окном.
Но вот, наконец, все гости прибыли, и мы с Бернардом, пройдя в бальную залу, объявили о начале танцев. Его светлость поступил весьма разумно, сразу объявив, что сами мы сегодня не танцуем, но будем рады насладиться созерцанием того, как танцуют другие. Это сразу избавило меня от докучливых приглашений со стороны незнакомых мне кавалеров, а их — от возможной обиды на мой отказ.
Как и предложил Клермон, после этого я постаралась незаметно выскользнуть из залы, чтобы поужинать с матушкой. Но это мне не удалось.
— Лорейн! — услышала я голос Даррена, стоило мне оказаться в коридоре.
Я остановилась, обернулась и увидела, что ко мне спешил не только он, но и его жена.
— Дорогая Лора, ты сегодня выглядишь просто превосходно! — защебетала Чарис, бесцеремонно обнимая меня.
А когда я отстранилась и даже отступила на шаг, в ее глазах показались слёзы.
— Я понимаю, Лорейн, что у тебя есть все основания сердиться на нас, — вступил в разговор брат. — Мы с Чарри поступили дурно по отношению к вам, но в тот момент мы не могли поступить по-другому.
— Вот как? — изумилась я. — Неужели у того, что вы выгнали из дома старую мать, может быть хоть какое-то оправдание?
— Ты должна понять нас, Лора, — Чарис уже забыла про свои слёзы и теперь как могла помогала своему супругу. — Ты же знаешь, что ваша матушка, к сожалению, не благородного происхождения. И ее пребывание в нашем доме лишало будущего и нас с Дарреном, и наших детей. Наши соседи никогда не приняли бы ее в свой круг. Таковы законы светского общества!
— Значит, это очень дурное общество, если оно заставляет детей отрекаться от своих родителей. Надеюсь, хотя бы, эта жертва была не напрасной? Вы, наконец, обрели уважение соседей и теперь частые гости в их домах?
Выражение, появившееся на их лицах, позволило мне сделать вывод, что этого так и не произошло, и что их надежды стать ровней спесивым аристократам, что прежде отвергали их, так и не сбылись.
— Не зазнавайся, Лора! — вдруг прошипела Чарис. — Ты думаешь, мы не знаем, что всё это — твой титул, эти бриллианты в ушах и твой наряд — не настоящие?
— Да-да, дорогая сестра, — поддержал ее Даррен, — нам кое-что рассказали тут, в бальной зале. Ты стала герцогиней лишь на короткое время. А как только его светлость вернет себе былое положение при королевском дворе и наиграется с тобой, он выкинет тебя на улицу, и ты снова станешь той, кем была до этого. Вот только еще и твоя репутация будет испорчена, и тебя не пустят на порог ни одного приличного дома.
Он говорил всё это с такой злостью, что я опешила и не сразу нашла что сказать в ответ. И как раз тогда, когда я подбирала нужные слова, я услышала за своей спиной холодный голос герцога Клермона:
— Вы полагаете, сударь, что брак с герцогом пагубно влияет на репутацию вашей сестры? Мне кажется или вы в самом деле пытались нанести нам с супругой оскорбление?
Даррен сразу сгорбился, побледнел, а Чарри затряслась, словно ее била лихорадка.
— Как вы могли такое подумать, ваша светлость? — воскликнула она. — Мы ничего такого вовсе не имели в виду! Мы всего лишь хотели сказать…
Клермон встал рядом со мной, взял меня за руку и бросил на мою невестку такой уничижительный взгляд, что слова застыли у нее на губах. А Даррену пришлось броситься к ней на выручку.
— Поверьте, ваша светлость, что мы…
— Вы уже сказали достаточно, сударь, — в голосе герцога теперь звучал металл. — И если бы вы не доводились Лорейн братом, я вызвал бы вас на дуэль. А так я просто прошу вас немедленно покинуть наш дом!