Обед на удивление прошел в почти спокойной обстановке. Гости на все лады расхваливали подаваемые блюда и делились столичными новостями. Надо признать, оба были весьма тактично и ничем не дали мне понять, что этот брак вызвал у них какое-то удивление. Я же в ответ рассказала им, что случилось с моим племянником на реке.
— Должно быть, у вас была бессонная ночь, — посочувствовал маркиз Абеляр.
— Именно так, — кивнула я.
— В таком случае, должно быть, вы хотите отдохнуть? — предположил граф. — Или, может быть, напротив, прогуляться по парку?
При мысли о прогулке по парку в их обществе я вздрогнула. Нет уж, увольте!
Шортер обращался ко мне с подобающим уважением и не испытывал при этом никакой неловкости. Конечно, он же не мог узнать во мне ту девчонку, с которой столкнулся когда-то в гостинице в Альенде. А вот я слишком хорошо помнила, как он меня тогда напугал. И то состояние беспомощности, которое я тогда ощутила, до сих пор повергало меня в шок, стоило мне об этом подумать. Человек, который так легко может подавлять волю другого человека, страшен.
— Благодарю вас, ваше сиятельство, но я предпочту просто пораньше лечь спать. Надеюсь, господа, вы не обидитесь на меня, если я не спущусь к ужину?
Они оба заверили меня, что всё прекрасно понимают, еще раз поблагодарили за радушный прием и выразили надежду, что еще вернутся в Клермон на праздник.
А мне пришла в голову отличная идея. Я проведу эту ночь в кабинете его светлости! В отличие от спальни, там крепкая дверь и решетки на окнах. И оттуда есть дополнительный выход — через потайной ход, который ведет в оружейную.
Утром они уедут, и можно будет вздохнуть с облегчением. Нужно будет только убедиться, что они действительно покинут наше герцогство. Пожалуй, стоит отправить следом за ними самого толкового из наших лакеев, чтобы он проследил за ними хотя бы до границы провинции. А после этого можно будет уже уехать и самим.
Я заглянула сначала к Табите, потом — к племянникам. Убедилась, что у них всё хорошо, и пожелала им спокойной ночи.
Потом я вызвала Мэнсфилда и попросила его привести в кабинет герцога Дельфину, которую из-за приезда гостей на время перевели на псарню. Рядом с ней я чувствовала себя куда спокойнее.
Я распорядилась принести в кабинет графин с водой и холодный ужин. Гостевые комнаты находились в другом крыле, и я надеялась, что все эти активности не привлекут внимание гостей.
Скрыться в своем убежище я решила, когда маркизу и графу подали ужин в столовой. Я вошла в кабинет, положила на стол большой охотничий нож, который принесла с собой. Помещение было большим, с удобным диваном, на котором я могла поспать. Осталось только дождаться Дельфину, прежде чем закрыть дверь.
Но раньше, чем в кабинете появились Мэнсфилд с собакой, туда пришел совсем другой человек.
— Простите, ваша светлость, что беспокою вас вновь!
Я стояла спиной к дверям, когда услышала холодный, бесстрастный голос графа Шортера. И я едва смогла заставить себя повернуться.
Глава 66. Герцог Клермон
Его величество был столь любезен, что отправил меня домой в одной из карет с королевским гербом. В моем особняке на Ратушной площади было непривычно тихо. Часть слуг находились в имении, а те, кто оставался тут, без надзора Бастьена не особенно суетились. Но мое появление их быстро всколыхнуло, и уже за четверть часа мне были поданы новый костюм, легкие закуски и писчие принадлежности.
Мне хотелось есть, но начал я всё-таки с письма. Мне нужно было успокоить Лорейн. Я слишком хорошо понимал, сколько волнений ей доставило это нелепое обвинение, чтобы оставить ее в неведении еще хотя бы на день.
Я надеялся, что она благополучно добралась до Лас-Вараса и находится сейчас со старшим братом и племянником. Или, по крайней мере, уже где-то на подъезде к приграничному городу.
Письмо вышло коротким, но так было даже лучше. Каждая дополнительная строчка увеличила бы вероятие того, что что-то в ней могло снова напугать мою жену. Я сообщил ей, что уже имел разговор с его величеством, и ситуация полностью разрешилась. Король не имеет к нам ни малейших претензий. А все подробности я пообещал рассказать ей при встрече.
Потом я сделал приписку, прося ее оставаться в Лас-Варасе до тех пор, пока я не разберусь с тем человеком, что украл письмо моего прапрадеда, о чём непременно сразу же ей сообщу.
В конце я передал поклон мадам Ревиаль и детям.
Запечатав письмо, я вызвал самого молодого из оставшихся в доме слуг и велел ему немедленно отправляться в Лас-Варас.
И только после этого я позволил себе подкрепиться и предаться размышлениям.
Фамилии, названные его величеством, повергли меня в шок. Я ожидал услышать знакомые имена, но не думал, что это окажутся те, с кем я сошелся довольно близко.
Джайлса Шортера я знал с детства. Его отец был близко знаком с моим отцом, и их дружба перешла и на нас. Мы вместе посещали Академию фехтования и хотя бы раз в неделю старались выезжать за город на верховую прогулку. Не сказать, что мы были не разлей вода, но я искренне считал, что могу ему доверять.
К тому же он многим был мне обязан. Я несколько раз выручал его из передряг, в которые он попадал из-за своего непростого характера и владения запрещенной ментальной магией.
Подумав об этом, я вспомнил о нашей первой встрече с Лорейн в гостинице Альенде. И при мысли о том, что она в тот день могла не вырваться из рук Шортера, меня прошиб холодный пот.
Значит, это его предок был начальником королевской стражи в момент раскрытия заговора терезийцев. Род Шортеров был старинным, но не слишком знатным. В отличие от Жерома Клермона, та история не принесла графу Шортеру особых привилегий — всю славу за выявление предателя получил именно мой прапрадед.
Но я полагал, что то происшествие было давным-давно забыто. Мог ли Джайлс захотеть использовать рассказ, передававшийся из поколения в поколении, в личных целях? Наверно, мог. Но что ему это давало? Деньги? Да, безусловно. За столь ценное письмо терезийцы наверняка не поскупились бы заплатить. Высокий титул? Тоже вполне возможно. Быть герцогом в Терезии было куда более привлекательно, чем графом в Арвитании. Но достаточное ли это вознаграждение для того, чтобы пойти на предательство. А ведь ему бы пришлось предать и друга, и короля, и страну.
Абеляра я знал куда хуже, чем Шортера. Я познакомился с ним несколько лет назад, и он произвел на меня хорошее впечатление. И даже его не вполне подходящее для знатной особы увлечение живописью не показалось мне странным.
Куда лучше, чем я, его знала моя несостоявшаяся невеста Жасмин. Их поместья находились неподалеку друг от друга, и насколько я понимал, Мартин Абеляр с юных лет испытывал к мадемуазель Эванс нежные чувства. Но для меня это не было поводом для ревности. Я прекрасно понимал, что между богатым герцогом, доводившимся к тому же родственником самому королю, и небогатым маркизом Жасмин сделает однозначный выбор. Она как сорока любила всё блестящее и ни за что не променяла бы меня на человека, который не смог бы обеспечить ей привычный уровень комфорта.
Поэтому я никогда не воспринимал его как настоящего соперника. Но для него-то я наверняка таковым был! И кражей письма он мог убить сразу двух зайцев — поправить свое финансовое положение, получив деньги от терезийцев, и скомпрометировать меня. Если бы ему удалось передать письмо нашим врагам, его величество мог усомниться в моей преданности, и я до сих пор находился бы за крепостными стенами Эрдена. Моя репутация была бы испорчена, и я лишился бы положения в свете. А это точно заставило бы Жасмин разорвать помолвку. Что, собственно говоря, и случилось.
И вот тогда-то он и предложил бы ей выйти за него замуж. Что, возможно, она и сделала бы, чтобы в свете поскорей забыли о ее помолвке с предателем Клермоном.