углу матрас. Он падает на него, измученный, совершенно обессиленный путешествием. Дверь за ним с грохотом запирают. Бланки в новой, очередной тюрьме, о которой он еще ничего не знает...
Проснувшись утром, Бланки видит себя в камере со сводчатым потолком старинной постройки. Камень степ почернел, покрылся плесенью. Довольно просторно, метров десять в длину и пять в ширину. С одной стороны заметен квадрат кирпичной кладки, которой наглухо заделано окно, выходившее на море. На противоположной стороне другое окно с ржавой решеткой, выходящее в колодец внутреннего двора, откуда пробивается тусклый свет. Видно, что солнце сюда никогда не заглядывает. Здесь даже в полдень — сумерки. Бланки привык уже сравнивать условия своих тюрем, и он сразу убеждается, что здесь хуже, чем в Мон-Сен-Мишель, где по крайней мере можно было любоваться морем, прибрежным песком и небом.
Бланки узнает, что он в замке Торо. Хотя он здесь никогда не был, но он знает о нем, пожалуй, больше, чем его новые тюремщики. Он уже много лет провел в островных тюрьмах и по книгам изучил географию прибрежных мест возможного заключения. Замок построили в середине XVII века как крепость, прикрывающую подступы с моря к заливу и городу Морлэ. А потом он стал служить и тюрьмой, когда требовалось спрятать узника особенно надежно.
Утром к Бланки явился комендант крепости. Он сурово перечислил ему правила, которые должен соблюдать заключенный:
— Нам приказано стрелять в вас при малейшей попытке побега. Если на крепость нападут извне, чтобы освободить вас, то мы имеем приказ застрелить заключенного. В крайнем случае нападающим достанется только ваш труп.
— В наши дни, господин комендант, — ответил насмешливо Бланки, — таких попыток не делают. Если бы и решились на это, то вы понимаете, что, кроме моего трупа, останутся еще и трупы гарнизона.
— Это я знаю, — ответил комендант и удалился.
Вскоре является тюремщик и велит ему следовать за
собой. Пройдя две двери, они выходят во двор, где ждут два солдата с обнаженными саблями. Затем под их охраной Бланки проводят наверх по лестнице на открытую платформу, огражденную со всех сторон решеткой. Теперь
Бланки видит с одной стороны безбрежное море, с другой — отдаленный берег с двумя селениями, в. одном из которых возвышается колокольня церкви. Крепость занимает всю небольшую скалу. Бланки хочет посмотреть на наружные стены и подножие крепости и идет к решетке, но его немедленно хватает тюремщик.
— Вам запрещено смотреть на море.
Значит, остается только небо. Три четверти часа Бланки имеет возможность подышать свежим воздухом. Такие прогулки устраиваются дважды в день. И каждый раз весь гарнизон крепости приводится в боевую готовность. Вот как сам Бланки описывал эти прогулки, которые были серьезным событием не столько для него, сколько для охраны, которую здесь держали только из-за него одного: «В определенный час весь конвой становился под ружье и поднимался подъемный мост. Гром его цепей возвещал заключенному, что настал час прогулки. У входа на лестницу его ждал солдат с обнаженной саблей, а на платформе стоял солдат с заряженным ружьем. Надзиратель следовал по пятам узника. После прогулки солдата отпускали, а под его окном неотступно стоял часовой. Мост с тем же шумом опускался, и опасность для форта и гарнизона миновала. А опасность заключалась в следующем.
Ужасный старик, который едва держался на ногах, мог ведь повалить и убить на платформе тюремщика и часового, сбежать по лестнице, изрубить в дверях солдата с обнаженной саблей, а еще ниже — стоящего под окном часового, пройти через переднюю, уничтожая по пути стражу, выбить дверь в кордегардию, уничтожить восьмерых солдат, дежурящих там, опустить своими силами подъемный мост и, наконец, броситься в море и плыть до берега под огнем уцелевших 15 солдат и 9 пушек крепостной батареи. И чтобы совершить ряд этих подвигов, заключенный имел деревянные башмаки и собственные кулаки».
В разных тюрьмах, в которых успел побывать Бланки, на узника часто угнетающе действовала мертвая тишина, безмолвие могилы. Здесь Бланки страдает от невероятного шума. Каждые полчаса обходы, смены часовых, проверки. Все это сопровождается громкими криками, топаньем тяжелых ботинок, лязгом оружия, грохотом дверей, решеток, замков. Кроме того, в крепости была кухня, кухарка которой очень любила громкое, почти непрерывное пение. Двое ее детей тоже производили адский шум и вопили изо всех сил. Мучимые скукой, бездельем, тоской солдаты невольно подражали кухарке и распевали на все голоса. А камера Бланки обладала удивительным акустическим свойством. Любой звук со двора как бы усиливался здесь. Бланки, который старался вообще не обращать внимания на охрану, не выдержал и обратился к коменданту: