«Бланки бледен, — пишет другой репортер из «Репюблик франсез». — Тюрьма и одиночество надломили эту натуру, боровшуюся с такой силой против страданий и горя. Но он по-прежнему тверд и бесстрастен. Направляясь к своему месту, он не дает себе даже труда взглянуть на сбежавшуюся поглазеть на него толпу».
Следуют стереотипные вопросы председателя суда полковника Робильяра и ответы Бланки.
— Подсудимый, встаньте! Как вас зовут?
— Луи-Огюст Бланки.
— Сколько вам лет?
— Шестьдесят семь.
— Ваше местожительство?
— У .меня его нет, а когда бывает — в тюрь.ме.
— Ваша профессия?
— Литератор.
За что же судят Бланки? Вразумительного ответа на этот вопрос не могут дать сами обвинители, выступающие от имени республики, возникшей 4 сентября 1870 года на месте рухнувшей Империи Но сразу, в этот же день, Бланки поддержал эту республику. А затем делал все, что мог, для защиты ее от внешнего врага! За дело 31 октября? Но Бланки не был его инициатором и появился в Ратуше, лишь когда его позвали туда. Более того, по соглашению с правительством «национальной обороны» никто не должен преследоваться за события того дня. Правда, соглашение было устным. Когда Бланки прояви! скептицизм в отношении честного слова Трошю, Жюля Фавра и других министров, то социалист Мильер даже упрекнул его в придирчивости. Но Мильер, так веривший в людей, расстрелян 26 мая по приказу Жюля Фавра, которого он уличил в финансовом мошенничестве. Мильер не участвовал в Коммуне. Но его силой поставили на колени между колоннами Пантеона и расстреляли. В последнее мгновение он успел крикнуть: «Да здравствует человечество!»...
Бланки в Коммуне не участвовал — 17 марта его арестовали. Но какое это имеет значение, его снова судят за то, что он — Бланки!
Сначала ему припоминают дело Ла-Виллет 14 августа 1870 года. Но это была попытка мятежа против Империи, по своей сущности аналогичная революции 4 сентября.
— Дело в Ла-Виллет, — говорит Бланки, — было неудачным Четвертым сентября. Организаторы выступления руководствовались теми же мотивами, что и лица, совершившие Четвертое сентября. Страна была во власти неприятеля. Правительство Империи оказалось бессильным и неспособным, и истинные патриоты хотели ради спасения нации взять власть в свои руки...
Тогда суд переходит к событиям 31 октября. Выступают свидетели: генерал Тамизье, стоявший тогда во главе Национальной гвардии, депутат и бывший министр правительства «национальной обороны» Дориан, бывший префект полиции Эдмон Адам. Все они подтверждают, что действительно состоялось соглашение, по которому правительство взяло обязательство никого не преследовать. Но суд словно оглох; он придерживается версии, по которой 31 октября Бланки якобы устроил мятеж. Более того, Бланки напоминают всю его биографию, указывают на его разрушительные взгляды. Ему вменяют в вину «преступные» эксцессы Коммуны! Поскольку он сидел в тюрьме, его обвиняют в «моральном участии в Коммуне».
— Я требую, — говорит обвинитель, — чтобы вы изъяли этого человека из французского общества. Вы должны приговорить его к ссылке в военное поселение. Я уверен, что вы сделаете это без колебаний. Этот приговор должен служить ие только карой за прошлое, но и предупреждением на будущее. Я прошу не углубляться во взаимоотношения партий ко дню 31 октября. Партии привели Францию к тому состоянию, в каком вы ее видите, и, увлекая ее от одного падения к другому, начиная с конца прошлого века, они низвели ее с того почетного места, которое ей обеспечили в мире ее вековые монархические традиции...
Итак, Бланки повинен во всех антимонархических революциях с конца XVIII века! Вот теперь суть обвинения совершенно ясна, я Бланки после выступления своего защитника, которого суд не слушал, в своем последнем слове раскрывает смысл этой судебной комедии:
— Мне нечего добавить к словам моего адвоката, я хочу лишь подчеркнуть, что меня судят здесь не за 31 октября. Это наименьшее их моих преступлений. Я представляю здесь республику, посаженную на скамью подсудимых вашим судом монархии. Правительственный комиссар осудил здесь революцию 1789 года, революцию 1830 года, революцию 1848 года, революцию 4 сентября 1870 года. Меня судят и осудят во имя монархических идей, во имя старого права, противостоящего праву новому.
Так и произошло. Суд приговорил его к вечной ссылке в военную крепость и к лишению всех гражданских прав. Этот приговор был вторично подтвержден в суде 29 января. В это время тысячи осужденных коммунаров ссылали на острова Новой Каледонии в Тихом океане. Та же участь ждала Бланки. Однако медицинская комиссия решила, что он не выдержит далекого плавания. По приказу министра внутренних дел 16 сентября ссылка заменяется вечным заключением в тюрьме Клерво под усиленной охраной. Двойные стены протяженностью в четыре километра окружали целый тюремный город, в который превратили монастырь, основанный еще в XII веке святым Бернардом. Здесь было больше двух тысяч уголовных преступников и сто пятьдесят политических. Их охраняли шестьдесят тюремщиков и шестьсот солдат 62-го полка.