Если на выборах в Лионе Бланки испытал неудачу, то успехом окончилась борьба, которая стояла в центре его деятельности после освобождения из Клерво: 11 июля 1880 года принимается закон об амнистии коммунаров. Из самых отдаленных уголков земли, куда их сослали, они съезжаются в Париж. 12 июля на Лионском вокзале во главе с Бланки происходит встреча первой группы вернувшихся, среди которых — Рошфор. Бланки продолжает борьбу за укрепление и демократизацию республики. Хотя у него очень ослабел голос, он все равно не прерывает выступлений. Вместе с Рошфором он поехал в Милан на открытие монумента Гарибальди, и Рошфор рассказывал, что о нем уже приходилось «заботиться как о ребенке». Он с трудом двигается, иногда падает от слабости, но все же выступает с речами.
Вернувшись из Италии, Бланки начинает издавать газету «Ни дье, ни мэтр» («Ни бога, ни господина»). Это орган воинствующего антиклерикализма. Бланки придерживается прежней позиции, основанной на приоритете борьбы с религией по сравнению со всеми другими задачами. Практически он, занимая официально пост главного редактора, мало работает в редакции. Силы его иссякают. Тем не менее он еще сумел написать брошюру о необходимости демократической реорганизации армии. Но когда на большом митинге по этому поводу ему надо было сказать речь, он этого уже сделать не смог. Один из товарищей выступал от имени Бланки.
После смерти сестры он поселяется со своим другом Эрнестом Гранже в скромной квартире дома 25 на Итальянском бульваре. Друзья подолгу беседуют. Бланки вдруг вспоминает, как пятьдесят лет назад он был со своей женой в Итальянском театре. Вообще он часто говорит о ней. Эдуарду Вайяну, самому образованному и самому авторитетному из своих учеников, Бланки говорил:
— Величайшее счастье в жизни человека борьбы — быть любимым и знать, что в минуты неуверенности я опасности за тебя бьется верное сердце.
27 декабря Гранже поджидал Бланки, отправившегося выступать на одном собрании. Наконец Бланки, с трудом поднявшийся на пятый этаж, приходит, начинает рассказывать о собрании. Он недоволен тем, что некоторые из его организаторов украсили зал трехцветными флагами. Поэтому ему пришлось, как в 1848 году, произнести речь в защиту красного знамени. Он говорил о том, что трехцветный флаг потерял свой престиж в народной крови, напомнил, что за его складками прячутся палачи «кровавой недели»... Но вдруг речь его становится бессвязной. Гранже внимательно смотрит и замечает, что его друг падает. Он подхватывает его, берет на руки, как ребенка, и укладывает на постель. Бланки потерял способность речи, он неподвижен, его глаза как бы застыли, он никого не узнает. Но еще пять дней он оставался живым. В субботу 1 января 1881 года положение его ухудшается, и в девять часов вечера Бланки умирает.
5 января состоялись похороны Бланки. Они были скромными: гроб вез катафалк пятого разряда. Но онп были грандиозными, ибо в них участвовало двести тысяч человек. Массы, которые не шли за живым, пришли к мертвому. Не хватало только, как сказала у гроба Луиза Мишель, тридцати тысяч расстрелянных коммунаров. Полицию лихорадило. Бланки оставался опасным и после смерти: потребовали убрать красное полотнище, которым сначала покрыли гроб. Все равно похороны оказались огромной революционной демонстрацией. Революционные события целого века невольно всплывали в памяти у каждого. Бланки похоронили в центре кладбища Пер-Лашез. Много прекрасных, волнующих речей, много цветов, венков, знамен. В этот день стало особенно ясно, какое важное место занимал Бланки в жизни Франции. И не только Франции. Русский революционер Петр Ткачев сказал у открытой могилы Бланки, что это был «наш вдохновитель и учитель... признанный вождь, который передал нам вместе с революционной верой и упорством в борьбе презрение к страданиям».
В 1885 году на могиле Бланки установили памятник. На его постаменте надпись: «Воздвигнут на средства, собранные по народной подписке». Бывший коммунар, скульптор Жюль Далу создал бронзовую фигуру лежащего, вернее, поверженного мертвого Бланки, напоминающего павшего на баррикаде бойца. Необыкновенную трагическую выразительность придает памятнику его скромность. «Побежденный победитель» — таков замысел этого печального монумента. Его противоречивость — отражение самой судьбы Огюста Бланки.
Он непохож на образцовых исторических героев, которые никогда не ошибаются. У них не бывает нп сомнений, ни колебаний; они не испытывают страха, разочарования, тоски уныния и тем более отчаяния. Правда, так они выглядят только в книгах...