Обстановка накалилась еще более, когда 16 мая король совсем распустил палату и назначил новые выборы. Они состоялись в июне и июле и дали весьма красноречивые результаты: число членов оппозиции возросло до 274, а королевская партия сократилась до 149. Напрасно использовали все средства, чтобы повлиять на исход выборов. Надеялись на благополучное воздействие военной победы королевских войск, взявших город Алжир. Но эта победа стала пагубной для самого Карла X. Теперь он решил идти напролом. 25 июля король подписывает новые ордонансы, опубликованные на другой день в «Монитере». Первый упразднил всякую свободу печати, второй объявил палату распущенной, третий сократил число избирателей на три четверти, четвертый назначил новые выборы.
Дело шло к полному восстановлению абсолютизма. Надеялись, что Франция покорно примет новые меры. Префект полиции заверил правительство Полиньяка, что Париж и не пошевельнется. Подписав ордонансы, Карл X уехал на охоту в Рамбуйе. Между тем реставрированную династию Бурбонов ждала участь всех деспотических режимов, которые обычно ускоряют гибель своей манией величия, самоуверенностью, неспособностью понимать реальность, маневрировать и отступать. Революция началась на другой день.
Июльский переворот
Утром, в понедельник, 26 июля 1830 года, Бланки, как обычно, явился на службу в помещение редакции «Глоб» на улице Монсиньи. В последнее время он выглядит несколько по-новому. Двадцатипятилетний Огюст по моде того времени отпустил усы и бороду. Это дополнение его облика подчеркивает жесткие, волевые черты его рта и подбородка. В редакции он сразу замечает что-то необычное: почти все сотрудники на месте. Но вид этих неожиданно собравшихся людей озадачивает. Кажется, что они томятся бездельем и не знают, зачем пришли. Маститые метры литературы и науки слоняются из угла в угол, как бы выражая всем своим видом какую-то неуверенность, растерянность и замешательство. Бланки берет лежащий на столе номер официального «Монитера», пробегает взором первую страницу и начинает понимать смысл происходящего. В газете напечатаны королевские ордонансы, о которых уже ходили какие-то неопределенные слухи. Значит, Карл X и Полиньяк пошли ва-банк...
Если раньше Огюст скромно удерживался от выражения своего мнения по любому поводу, что бы ни произошло, то на этот раз его реакция оказалась резкой и решительной. Ясно, что это — попытка реакционного государственного переворота, что королевская власть растаптывает собственные законы, что она объявляет народу войну. И Бланки немедленно делает категоричное, безапелляционное заявление, какого здесь от него никто никогда не слышал:
— Еще до конца недели все это закончится ружейными выстрелами!
К нему повернулись удивленные и недовольные лица. Мальчишка осмелился заговорить! Уж не собирается ли он учить их, признанных наставников и судей всего происходящего в политике? Высокий и солидный профессор Жуффруа сверху вниз смотрит на этого незаметного сотрудника, своий ростом доходящего ему лишь до плеча, и с презрением изрекает:
— Ружейной стрельбы не будет!
Пропасть, всегда разделявшая Бланки и его старших коллег, свободно говоривших о чем угодно, но неспособных перейти от слов к делу, внезапно явно обнаружилась. Почему же сейчас, когда надо что-то делать, они беспомощны? Подавляя возмущение, Бланки почти выбежал нз редакции. Но на улице все спокойно, каждый идет своей дорогой, и на лицах не видно никакого намерения что-либо предпринимать. Может быть, люди еще не читали ордонансов, не слышали о них? Случайно Бланки узнает, что журналисты из нескольких газет сошлись сейчас в редакции «Насьональ». Бланки бежит туда и попадает на бурное собрание писателей, адвокатов, журналистов. Обстановка резко отличалась от страха и подавленности, царивших в «Глоб». Здесь кипят страсти, все резко осуждают королевские ордонансы. Принимается энергичное заявление протеста: «Действие правового порядка прервано, начался режим насилия. Правительство нарушило законность и тем освободило нас от обязанности повиноваться... Мы будем сопротивляться». Заявление призывает депутатов выступить против правительства. Решено продолжать выпуск газет, несмотря на запрет. Под заявлением ставят свои подписи 44 человека. Первым подписался Адольф Тьер, ог же и автор самого текста. В будущем Тьер окажется злейшим врагом Бланки, он отдаст приказ о заключении его в тюрьму и станет палачом Коммуны. Но 26 июля 1830 года его действия нравились Бланки.