Были приняты все меры к тому, чтобы 5 июля 1832 г. судно бросило якорь у Пютерлакского карьера.
Подрядчик Яковлев, которому была поручена операция погрузки и выгрузки колонны, приступил к работе, располагая четырьмястами человек. Для осуществления погрузки колонны я распорядился выстроить мол, выдающийся в море на 30 сажен. Мол был сооружен из осколков гранита, отколовшихся при разработке скал. Заканчивался он портом длиною в 105 футов, шириною в 80. Сооружение это состояло из поставленного на сваи сруба, брусья которого, скрещиваясь, создавали подобие клеток; клетки эти заполнялись гранитом.
Сверху клетки перекрывались брусьями на близком расстоянии, а поверх брусьев укладывались доски в два слоя, что составляло мостовую порта, у окончания которого был выстроен поперек него выдающийся в море мол. Это создавало фарватер для судна. На молу были установлены кабестаны для погрузки колонны.
Мол, как и порт, имел 106 футов длины. Что же касается фарватера, то он был только 44-х футов ширины, чтобы создать устойчивость судна во время погрузки.
Чистка фарватера производилась двумя бригадами, работавшими посменно день и ночь. Этот форсированный темп расчистки дна был предпринят во избежание задержки работ.
Чтобы получить 10 футов глубины, необходимой для погрузки, потребовалось извлечь со дна два фута глины чрезвычайной плотности.
Хотя для доставки на судно колонны с места ее разработки приходилось преодолеть расстояние всего в 300 футов по прямой дороге, бесконечные шероховатости и неровности скалы по всему пути следования чрезвычайно затрудняли эту процедуру. Пришлось взрывать их на всей протяженности в 300 футов, а после расчистки от щебня уложить путь балками, положенными одна к другой <…>
Спуск колонны к молу начали еще до окончания нижнего участка пути, причем пришлось орудовать восемью кабестанами, так как, ввиду разности диаметров оконечностей колонны, она при спуске все время принимала диагональное направление. А исходя из того, что для правильности погрузки требовалось соблюдение абсолютной параллельности груза на краю причала, приходилось во все время пути следования колонны неоднократно поворачивать ее для восстановления параллели. Эта процедура поворота осуществлялась при посредстве мощного клина, оправленного железом, который через каждые 12 футов возвращал отклонившуюся в сторону колонну. Между клином и колонной попеременно помещали одну за другой доски, натертые мылом. Шесть кабестанов при помощи полиспастов тащили колонну вперед, в то время как два других, помещенных сзади, удерживали ее от вращения.
После двух недель упорного труда добились наконец того, что колонна покоилась на краю мола…»
«Прежде чем начать сооружение самих лесов, я заказал их модель, которую демонстрировал в течение нескольких месяцев всем компетентным лицам, находившимся в Санкт-Петербурге, чтобы услышать их отзывы и воспользоваться советами. Только заручившись их одобрением, я решился на сооружение этой конструкции.
К модели лесов был сделан и монолит на тележке, со всеми канатами, блоками, кабестанами, все было взято в точных пропорциях так, чтобы была ясна вся картина операции, когда дело дойдет до установки самих лесов.
Эта модель в масштабе 1 дюйм: 1 фут пригодилась лучше всех чертежей, так как значительно облегчила плотникам сооружение самого помоста, а мне дала самые точные указания точек установки блоков, что помогло избежать трения канатов.
Плотники Фарафонтьев, Буйков и Кессарин были самыми ловкими работниками при сооружении лесов. Ими руководил мастер по каменным работам Антон Адамини, выполнявший в то время обязанности моего помощника, и господин Похль, конструктор-практик, также состоявший при мне. Десятник Иван Столяров оказал мне немаловажную помощь в этой серьезной операции».
«Еще до Сикста Пятого многие папы мечтали установить на площади Святого Петра единственный уцелевший из цирка Нерона обелиск, оставшийся после разгрома Рима в 1547 г. Впервые эта мысль зародилась у папы Николая V. По его проекту обелиск должны были поддерживать четыре колоссальных бронзовых фигуры апостолов-евангелистов, а на вершине его он полагал поставить священный образ Искупителя, опирающегося на крест. И папы Юлиан II и Павел III желали также установить этот обелиск на той же площади, поручив проект Микелю-Анжу Буанарота, который, однако, отказался от него, опасаясь, что в случае неудачи, он потеряет свою блестящую репутацию, завоеванную многочисленными прекрасными произведениями. Григорий XIII с теми же намерениями неоднократно консультировался с искусствоведами и заказывал модели, которые его не удовлетворяли. Пришлось оставить эту затею. Казалось, что смелость египтян приводила в тупик художников современности настолько, что даже могуществу пап не хватало ни энергии, ни возможностей.