На последующих испытаниях Эссен не присутствовал. По утрам приходили штурманцы и, выяснив программу дня, вскорости отбывали в неизвестном направлении. На вопрос, чем занимается фон Эссен, только пожимали плечами. Все это не мешало «молодым комиссарам» с чистой совестью подписываться под протоколами испытаний, из чего переселенцы сделали вывод — «главный» бдит, но издалека.
По правде сказать отсутствие высокой комиссии нисколько не мешало, т. к, испытания по существу свелись к доработке макетов. Проверяли работу станций в телеграфном режиме, пытались термостабилизировать частоту и сузить полосу пропускания приемника. Толком не получалось — сказывалось отсутствие специфической элементной базы. У местных эти работы вызывали недоумение. Первым не выдержал Коринфский:
— Борис Степанович, я совсем не против ваших исследований, но вы же получили блестящий результат?
В вопросе слышалось знакомое — надо ковать железо пока горячо.
— Хе-хе, Евгений Львович, а если нам удастся сузить полосу пропускания в десять раз, то шумы упадут в корень из десяти, считай в три раза, а это о-го-го как здорово!
Поймав недоуменный взгляд, Федотов был вынужден прочитать краткую лекцию о связи между излучаемой мощностью, дальностью связи и шумами.
— Лишняя неделя, сами понимаете, принципиального значения не имеет, но цель того стоит, — закончил Федотов.
Неделей дело не обошлось, но через пять дней был получен более-менее приемлемый результат. На том решили остановиться.
Борис заканчивал отчет, когда в лабораторию заскочил запыхавшийся Коля Поповкин:
— Борис Степанович — их высокоблагородие господин Эссен пожаловали.
Все подтвердилось — за ходом испытаний контроль не снимался. После обмена приветствиями и получения информации из первых рук Эссен для проформы немного покопался в документах.
— Господин Федотов, я не могу считать ваши испытания достаточными, в них нет практической части с выходом в море.
Капитан первого ранга Императорского флота стоял, заложив руки за спину. Поза и выражение лица являли собой непреклонность, достойную Державы.
В категоричности фразы угадывалось надменная нарочитость. Если бы не высокое офицерское звание и приличный возраст каперанга, Борис бы сказал, что его разыгрывают. От непонимания происходящего он начал внутренне закипать: «Ни хрена себе, он не может, а нам нужны твои ценные указания? Встал, как хрен моржовый на мостике. О средствах ты, интересно, подумал? Аренда корабля, оборудованного электропитанием, нам обойдется дороже, чем все сегодняшние работы».
— Господин Эссен, — голос Федотова был подчеркнуто сух, — мы не Ротшильды, чтобы нести такие затраты.
— Борис Степанович, Императорский флот заинтересовался вашими аппаратами, но требуются морские испытания. Выход клипера «Крейсер» назначен на среду. Приказ приступить к монтажу станции господин Коринфский только что получил.
Эссен пожевал губами, будто пробуя на вкус салфетку.
— А с вас, батенька, снижение цены на станции.
Федотов был готов поклясться, что в последней фразе прозвучало ехидство. В мире переселенцев госзаказчик частенько пользовался подобным приемом, втюхивая «гнилой товар» при отсутствии статьи в бюджете. Здесь Федотов ожидал чего угодно, но только не такого предложения. У Зверева, впервые в жизни столкнувшегося с таким изощренным «облагодетельствованием», едва не отпала челюсть.
«Ни фига себе! Ну Эссен, ну Россия матушка. Сильна же ты традициями. Не ожидал», — пронеслось в сознании Федотова.
Переселенцы понимали, что проблемами испытания Эссен был озабочен по стольку — поскольку и много времени на «пробивание» испытательного рейса не тратил. Не сговариваясь, оба пришли к выводу: каперанг гораздо влиятельнее, нежели им показалось изначально. К сожалению, на этом этапе испытания в море не давали ничего принципиально важного, но коль родина потребовала, оставалось расслабиться и получить удовольствие.
— Ну, что я могу вам сказать, уважаемый Николай Оттович, — голос Федотова выражал все, что он думал на самом деле. — Наш аппарат пока не морского исполнения, но за пяток дней с ним ничего не сделается. Справимся. Но, условие — в море мы идем со Зверевым.
Глава 19
Море и события на востоке державы
Клипер был красив. Низкий силуэт и три скошенные назад мачты, создавали ощущение изящной легкости. Даже короткая труба паровой машины не смотрелась уродливой. Под стать оказалось и имя: «Крейсер».
Зверев влюбился в корабль, едва завидев его с разъездного катера.