— Николай Оттович, не переживайте. Как сделаю локатор, так первым делом к вам пожалую. Даже в ущерб своим миллионам.
Эссен повернулся к Федотову. Смерил его взглядом.
— Песни ваш друг поет красивые — «Тридцать восемь узлов», а как до дела, так мы вспоминаем о своих миллионах. М-да. Наш царизм, не ваш, а наш!
Моряк плотнее вжался в спинку пролетки.
— С другой стороны, наверное, так и надо. История не терпит слабых. В прошлую встречу, вы говорили, нам не избежать войны на западе. Я бы на вашем месте проштудировал подшивку «Военного обозрения». Все ваши геополитические расклады там давным-давно расписаны. Так, через десять лет успеете? — прозвучало примиряюще.
— Трудно сказать. Если денег и таланта хватит, то успеем, но уверенности нет. Слишком все зыбко.
Глава 21
Арестант Вова и лирический вечер
До гостиницы Федотов добрался к десяти утра. Мишенина в номере не оказалось. Подивившись, куда могло занести этого ипохондрика, Борис обнаружил кадку с пальмой. Житель субтропиков до сего момента оставался незамеченным. Спустился вниз. Портье сообщил, что господин Мишенин не показывался несколько дней. От этого известия на душе тревожно тренькнуло. На Вову такое было не похоже. Увести, как теленка, его, конечно, могли, но кому сдалось такое сокровище? Вернувшись в номер, Борис тщетно пытался найти записку. Тревога за Мишенина стала перерастать в панику и куда только подевались коварные замыслы относительно его жизни. Отчаянно захотелось, чтобы рядом оказался Зверев, одновременно удивило подспудное желание спрятаться за чужую спину. Прежде всего, надо было срочно найти хоть какую-то зацепку, хоть намек на причину исчезновения Ильича. После этого можно телеграфировать Звереву или начинать самостоятельные поиски.
От «разумных» мыслей сумбур немного отступил, уступив место трезвым размышлениям. До стоящего посреди номера Бориса наконец дошло — начинать надо с технического комитета, куда Ильич направился «качать права». Вот она отправная точка поисков. Но куда его понесло дальше и как именно искать человека в незнакомом городе, представлялось с трудом. Мысль привлечь полицию возникла и тут же растворилась — сказался стереотип жителя «просвещенного» века.
Технический комитет находился в здании департамента торговли и мануфактур. Пока извозчик гнал к этому зданию, в голове крутился вопрос — к кому из местных обратиться. К Эссену, а может к Попову? Но стоит ли их привлекать? Нет, конечно. Впутывать потенциального заказчика в собственные проблемы — последнее дело, а на профессора надежды мало. Справа проплыла вывеска «Слава Петрограда» — мелькнула спасительная мысль посоветоваться с писаками.
— Тормози!
Одиннадцать утра для журналистской братии рановато. Обычно здесь собирались к двум часам, но чем черт не шутит. На месте оказался Свищев, про которого коллеги по цеху дружески говорили: «Свищев крупный шантажист, он меньше трех рублин не берет». Виктор Сергеевич был довольно мрачной внешности тип, писавший фельетоны: «По камерам мировых судей».
Сомнения репортера были развеяны пятидесятирублевой купюрой задатка. Выслушав Федотова, он пояснил диспозицию:
— У нас, репортеров, негласно разделены округа, и вам, можно сказать, повезло: это моя вотчина. Касаемо вашего приятеля, знаю доподлинно — по уголовным делам он не проходил. Вчера последний раз справлялся. Мне бы такое сообщили. Другое дело, если труп обнаружили без паспорта, — обрадовал Федотова Свищев, — тогда надо объезжать городские морги. Хуже если камень к ногам и в Мойку. Такое случается. Да что греха таить — частенько случается. Всплывёт, конечно, но к концу лета. Никак не раньше.
Свищев безмятежно пялился на Федотова своими карими глазами. По лицу репортера было трудно понять, шутил он или нет. Скорее всего, и шутил, и готовил к худшему. Предложение заехать в комитет департамента Свищев отмел сразу:
— Господин Федотов, давайте потолкаемся в околотке, там у меня все прикормлены. Да не волнуйтесь Вы! Если в полиции о вашем приятеле не знают, так сей же час поедем в департамент, но сначала я пройдусь по околотку, а вы будьте рядом.
Когда-то Борис заглядывал к своему приятелю в райотдел милиции. Околоток пахнул привычными запахами и звуками. Сейчас Федотов готов был поклясться, что окажись он в древнем Риме, подобное заведение встретило бы его такими же «ароматами и мелодиями». От этого он почувствовал себя увереннее. Вот что делает с человеком «знакомая» среда.