Местные менты оказались пунктуальны. Третьего дня, почти ровно в девять утра дверь околотка отворилась. Щурясь от утреннего солнца, на пороге появился Мишенин. Под его левым глазом светился пожелтевший фонарь. У обоих встречающих мелькнула одинаковая мысль: «Умеют тут дворники работать», а вечером поезд «Санкт-Петербург — Варшава» понес двоих переселенцев к новой жизни. Так казалось тому из них, кто стыдливо прикрывал лицо поднятым воротником.
Полумрак гостиной. Волнующий аромат женских духов. Стоящий на полу подсвечник едва освещал лица посетителей литературного салона Сологуба.
Религиозно-философский доклад о свободе личности, переселенцу был малопонятен. В своем времени такого он не мог слышать в принципе. Присутствующие же отреагировали живейшим образом:
— Ну что там, ну ведь не могу же я думать, нельзя же думать, что Христос был просто человек…
Послышавшийся слева молодой женский шепот прервался. Под стать ему был ответ, такой же непонятный и с придыханием:
— Конечно, Он… Господи, прости! — Федотов буквально почувствовал, как в этот момент перекрестилась говорившая. — Он, может быть, Денница… Спавший с неба, как молния.
«Ну, девки шпарят! — Федотов восхищенно мотнул головой, как бы отдавая дань степени очумелости. — А, хорошо-то как! Если бы не клуши слева, подумал бы, что в студенческом общежитии».
Гости сидели, кто на полу, кто в креслах. Борис выбрал место на ворсистом ковре в углу. От экзальтированных девиц его прикрывал фикус, а справа пристроился молодой человек по имени Корней. Откинув голову, Борис с удовольствием расслабился.
На следующий день после отъезда друзей в Германию вышел номер «Кронштадского вестника». В нем была пространная статья о феноменальном успехе российских ученых. Радиостанция была обозвана приемо-передатчиком. В статье писалось о возможности ведения переговоров в телефонном режиме. Приводились размеры, делался акцент на ничтожном электропотреблении и феноменальной дальности связи. О схемотехнике было сообщено предельно лаконично: «В аппарате используются революционные принципы генерации высокочастотной энергии, разработанные российскими изобретателями, что оставит ведущих мировых конкурентов далеко позади».
Статью подписали А. Попов, фон Эссен и никому ранее неизвестный Б. Федотов. Приятно было увидеть опубликованный текст. Представилось, как засуетятся «супостаты» и на душе потеплело. Особенно порадовало упоминание о приоритете российских ученых и отставших конкурентах. Против этой фразы более всего возражал Попов. В этой России такое выпячивание российских достижений в научной среде не приветствовалось. Дело дошло до резкостей:
— А мне плевать на предрассудки. Это русское достижение и точка! По-иному не будет! Америкосы не стесняются себя рекламировать, и мы не будем.
С этого момента пришло время поисков настоящих финансов. Почти неделю Федотов ошивался по юридическим конторам, выясняя, как заключаются договоры и на какой процент может рассчитывать изобретатель. На самом деле распространялась весть: «Граждане настоящие инвесторы, вложите много денег и будет вам счастье, правда, более чем на десять процентов от участия в деле рассчитывать вам не стоит». Для этого в каждой конторе давались внятные пояснения о существе и эффективности изобретения. В ответ он видел выпученные глаза, мол, своими деньгами рискует миллионщик, поэтому изобретателю и десяти процентов много. Таково было мнение российских юристов начала XX века. Что самое удивительное, такую же цифру Федотов слышал и в своем времени. Мнение — мнением, но если изобретателю ждать, что ему найдут управляющих, построят производство и обеспечат сбыт, то и десяти процентов такому изобретателю много. Тем паче, что история знала примеры, когда во главе своего дела вставал изобретатель. Только такой вариант устраивал Федотова со Зверевым и «примкнувшего к ним» Мишенина. Эту мысль сейчас распространял Борис: «От инвестора только деньги. Все остальной мы делаем сами. Распределение прибыли согласно долям 10/90, естественно в нашу пользу или идите лесом».
Раздавшийся справа мужской баритон вернул Бориса к действительности:
«Брызги в трепетной ночи» задвинули финансовые проблемы на второй план, их место заняло «писательское ремесло». В конце недели Борис пытался подвигнуть на литературный подвиг двадцатидвухлетнего балбеса. Балбес только что окончил четвертый курс технологического института. Был он высок и худощав. Открытый лоб, зачесанные назад темные вьющиеся волосы. Ничто не говорило, что перед Федотовым будущий автор «Аэлиты».