Вахмистр «причастился» и смачно захрустел огурцом.
— Благодарствуйте!
Остальные слова застряли в луженой глотке.
Обретя свободу, раскосый тип, вопреки ожиданиям, не бросился убегать. Вместо этого он пулей взлетел по ступенькам и, поравнявшись с лицом жандарма, что-то яростно ему зашипел.
Вахмистр, багровея, судорожно извлек бумагу. Едва глянув на документ, он тут же вернул ее владельцу.
— Обознался, ваш сясь! Покорнейше прошу извинить!
Придерживая «селедку» и втянув голову в плечи, вахмистр торопливо зашагал прочь.
— Что лыбишься, хам?! — взвился «косоглазый», пихая в шею проводника. — Пошел прочь!
Паровоз, окутываясь облаком пара, загудел. Пропуская вперед пассажиров, переселенцы намеренно замешкались. Шамаева без церемоний подтолкнули под зад, где его приняли Тришка с проводником. Проводник, обиженно сопя носом, потирал ушибленную шею.
— Прошу, господа, проходите! — повторял он, как автомат, без гостеприимства в голосе.
Едва последний переселенец поднялся на площадку, как вагон дернуло.
Просторный тамбур встретил новоявленных гангстеров ярким светом газового фонаря и зеркалом в полный рост. Было тут чисто и восхитительно пахло! Воздух казался насыщенным и густым, словно свежеприготовленный мясной соус.
Дима почувствовал, как в груди разливается неукротимая радость и уверенность в успехе. От этой яростной уверенности чувства обострились, движения стали по-кошачьему мягкими и стремительными. Время будто замедлило свой бег.
Оглянувшись, он увидел глаза Федотова, в которых разгоралась такая же шальная уверенность. От этого сложилась столь же лихая мысль: «Ну что ж, за тылы можно не волноваться. Приятно работать в хорошей компании, только бы Ильич не сплоховал».
— Прошу, господа, проходите! — по-прежнему лепетал проводник.
«Ну черт, заладил: „Господа, господа, проходите, проходите“. Тебе только дятлом работать, здоровенным дятлом, под сотню килограммов дятлом. Не болит голова у такого дятла или все-таки болит? Ладно, сейчас проверим», — мысленно произносил Зверев, все больше заводясь от адреналиновой атаки.
По-видимому, проводник почувствовал неладное — люди холопской профессии всегда предчувствуют угрозу.
— Взятки даешь, сволочь? А ну посмотри назад! — неожиданно гаркнул Дмитрий.
Оборачиваясь, халдей жалобно всхлипнул, и тут же рубящий удар по шее отправил его в нокаут. Растерянно пискнул протирающий очки Мишенин.
Влетая в обеденный зал, Дмитрий выхватил главное. Восемь столиков по четыре с каждой стороны. Почти все заняты. Увидел двоих, поднимающих бокалы у дальнего столика, эти угрозы не представляли. Увидел беспечно присаживающегося Шамаева и напряженно поворачивающегося Тришку. Разум мгновенно вычленил опасных: Тришку, «японца», и широкоплечего военного у дальнего столика слева.
Заметил удивление в глазах престарелой пары за ближним столиком.
«Не тормозить, Степаныч подстрахует, — мысленно произнес Дима. — Ну, господа, сейчас вы удивитесь, сильно удивитесь».
В момент броска взрывпакета, Зверев буквально спиной почувствовал, как такой же «огненный подарок» Старый метнул в поварскую. Оба синхронно присели, зажав уши руками.
От дробного взрыва Дмитрию показалось, что по голове ощутимо приложило чем-то тяжелым. Мир на мгновенье дрогнул. Даже сквозь прикрытые веки по глазам резануло магниевой вспышкой.
«Дьявол, по ушам-то как бьет! А ведь прикрылись. Надо бы Доцента подтолкнуть на пожарные работы, сгорим же! — стремительно проносилось в голове Зверева, подталкивающего в зал обалдевшего математика, — Так, все явно ослепли. Пока они смирные, проверим вторую часть вагона. По пути успокоим Тришку и военного. Кстати, а военный-то в стельку пьян! Это радует. Что здесь в служебном? Да тут пусто, и это тоже радует. Хотя сплошные радости — это не к добру. Теперь запрем туалет. Мало ли кто там сидит, пусть обсирается до Твери, Целее будет, да и нам спокойней».
Сноровисто накидывая на руки стяжки из сыромятного ремешка, Дмитрий про себя отметил, сколь удобны оказались «наручники». И держали надежно и рук не царапали. Впереди зашевелился Тришка.
«Черт, Вова, что ты на него смотришь, — успел подумать Дима, в прыжке доставая охранника по литой шее. — Отдохни, родимый. Так, теперь мы тебя зафиксируем, чтобы больше не хулиганил. Кстати, а что это „косоглазый“ елозит ручонками по сюртуку? Ладно, Федотов разберется. А Старый силен, как он вовремя метнулся в тамбур, там уже проводник зашебуршился. Смотри-ка, проводник вроде бы и не велик ростом, а крепок. Вяжи его, Степаныч, накинь ему стяжку на руки, пока не очухался. Дверь на запор, вот так, теперь точно ни Рембо, ни северный зверек не влезут».