— Любезная Катерина Евгеньевна, вы просто обязаны мне помочь!
Ответом были изумленно взметнувшиеся брови, легкая растерянность и… ожидание. Любопытство у женщин в крови.
— Катерина, в Чили мы были оторваны от жизни родины. Здесь я всеми фибрами души ощущаю разлитую вокруг тревогу грядущих перемен. Катя, если бы вы знали, как тяжко оказаться в положении отшельника. Увы, но кроме, как к Вам, мне обратиться не к кому. Катя, я прошу Вас посодействовать во встрече со сторонниками обновления России. Даете испить глоток живительной влаги из источника свободы.
— Но почему я?
Возглас изумления почти замаскировал промелькнувшую радость. Как известно «почти» не считается — Борис нашел правильные слова. Он долго ломал голову, как правильно построить разговор. В своем времени за просьбу «испить глоток из какого-то там источника свободы», он бы отгреб по полной. В этом же мире высокопарный слог прошел, можно сказать, «на ура».
— Вы молодая, образованная и красивая женщина. Вы умница и просто не можете не знать таких людей, я это чувствую.
В начале было слово. Скорее всего, даже первое слово было льстивым. Сама же по себе лесть способна творить чудеса. Ей даже удается сделать человека счастливым, правда не надолго, но удается. В таком деле главное знать, что ждет пациент и как это ожидание ему преподнести. В данном случае прозвучало желанное для любой женщины — признание ее несравненных достоинств, но, главное, показано, что она нужна! Последнее всегда порождает надежду на будущее. Блеснувшие глаза, заалевшие щеки. Как порою мало надо для счастья. Федотов понял — новому «революционеру» быть!
Через пару дней подле ожидающего на улице Федотова тормознула парная коляска. Темная вуаль с мушками, в тон шляпка. Такая же накидка с темно красной подкладкой. Взгляд свысока и порывистые движения. Все выдавало романтическое состояние девушки. Застывший на мгновенье прохожий только подтвердил впечатление Федотова.
Мысль «впечатленного» была пряма как, лом: «Да, блин, вот с кого надо было писать портрет неизвестной». Вторая мысль была скорее печальна: «Это как же Катьку революция колбасит, ей бы с мужиками встречаться». Третья мысль была трезвее: «Похоже, ни к какой серьезной организации Катерина не относится». Спрашивать прямо было неловко.
— Катерина Евгеньевна, может быть мы с вами выйдем за пару кварталов? — тревожный шепот Федотова настораживал. — Не дай бог приведем за собой хвоста. Вы встанете лицом вон к той витрине, а я нагнусь, будто шнурок завязываю. Незаметно осмотримся. Мы в Чили всегда так делали.
— Хвоста?
Беспомощный взгляд «юной подпольщицы» подтвердил догадку — с конспирацией дело обстояло, как всегда, а посиделки таких «революционеров» никого, собственно и не интересовали.
Просторная квартира адвоката Черновского находилась на третьем этаже. На «тайную сходку» гости только подтягивались. В прихожей всех привечал хозяин с супругой.
— Николай Илларионович, познакомьтесь пожалуйста, перед вами господин Федотов из Чили, — от неловкости Катерина не знала, куда девать руки.
— Рад, весьма рад интересным людям, — рука Черновского была суховатой, а надтреснутый баритон выдавал профессионального говоруна, — Катерина много о Вас рассказывала.
Черновский загадочно сделал брови домиком.
— И я так рада, новые люди у нас редкость! — подхватилась хозяйка.
Дородная, с лицом добродушной хрюшки, мадам Черновская была противоположностью супругу. Ее высокий голосок напомнил Федотову придурковатую рифму: «Я так рада, я так рада, что мы все из Ленинграда».
— У нас все по-простому, без претензий. Располагайтесь на этом диванчике, здесь Вам будет удобно. Сегодня такой день, такой день, — тараторила хозяйка, усаживая гостей.
Умостившись, Борис не торопясь огляделся. В просторной гостиной загодя были открыты окна. В левом углу притулились трое молодых людей в студенческих тужурках. У двоих на лицах проступали следы гиперактивности, а третий, хорошего роста, гладкий, с нагловатыми глазами, явно захаживал к какой-то кухарке.
У окна с цветущей геранью неспешно беседовали два степенных господина.
— Вы знаете, наша Ангелина Петровна вчера была в доме Морозовой, не поверите — сам Долгорукий-младший приколол ей на грудь красный бант. Определенно лед тронулся, а ведь совсем недавно…
— В газетах написали, мистер Рузвельт предложил посредничество на переговорах о мире, — невпопад отвечал собеседник.