Планы, планы, когда вы выполнялись?! Когда пьяный бубнеж изменил тональность и заскрипела задняя дверь, рация Бориса два раза едва слышно пшикнула. Это Львов сообщал, что у него два клиента.
«Так, парни у фасада должны валить своих, но в избу не соваться. Только бы не сплоховали. Степаныч стоит правильно. Страхует и не мешает. Вот и хлопки у фасада. Можно сказать „минус два“. Правильно. Никаких изысков не надо, пуля надежнее. Теперь внимание, вот и к нам пожаловали».
Открывшаяся дверь прикрыла Федотова, и под лунный свет вывалилась три ушлепка. Почувствовав движение револьвера Бориса, Зверев ногой выбил дух из ближайшего, а следующего угостил пулей. Сюрреалистическая картина: раскрыв в беззвучном крике рот, на землю летит бандит, второй и третий кулем оседают на землю.
— Старый, стой! Этому хмырю кляп и наручники. Не забудь контролировать окна, — свистящим шепотом тормознул Федотова Зверев.
Три шага по заднему двору. По ноздрям бьет теплый запах навоза. Слева кто-то, шумно вздохнув, затоптался на месте. Ствол мгновенно метнулся в сторону топтуна. «Епрст, это же корова», — сделав еще шаг, Димон стволом приоткрыл дверь в избу.
Тусклый свет керосиновой лампы. Заваленный объедками стол. Крепко пахнуло застарелым перегаром.
«А что дальше? — Дима осторожно сместился, — Так, за столом двое. Один ко мне спиной. Второго толком не видно. Вот и ладненько. Даже отлично! И меня не видно. Лампа им мешает, да и не ждут они чужаков, а вот кто это похрапывает на кровати за печкой? Черт, совсем не видно».
Быстрый шаг в избу. Удар рукоятью нагана по затылку ближайшему. Клиент напротив, заваливается с прострелянной головой. Резкий разворот к кровати и два хлопка из револьвера. Храп сменился хрипом. Хлопки в тишине кажутся грохотом.
«Не мандражировать, матрос. В горнице чисто, теперь в сени, к основному входу. Главное не подставиться под кулак Льва. Будет большое бо-бо, — Зверев швырнул в сени подвернувшийся под руку веник. — Так, ноль реакции, можно выходить».
— Лев, внимание, я выхожу, — Димон всем дал звучные позывные.
Лунный свет высветил два лежащих тела. Одно неподвижное. Второе со стянутыми руками и кляпом в зубах. Оно пыталось мычать. Пыталось не долго. Пинок Львова успокоил нарушителя тишины.
— Лев, этого в избу, тело на задний двор и помоги Старому внести в избу еще одного.
При свете керосиновой лампы удалось разглядеть пленников. В одном Зверев узнал старого знакомца — это он перекрывал выход из «трех медведей». Оглушенный на заднем дворе оказался плюгавым мужичком, а приголубленный Львом пребывал в глухом отрубе. Ни главаря по кличке Седой, ни его помощника не наблюдалось. Операция по существу провалилась.
— Так, господа вольнонаемные моряки, отдохните-ка вы на свежем воздухе, а я займусь делом, — прилюдно потрошить бандитов Зверев воздержался.
Первым делом привел в чувство «пострадавшего» от рук Львова. Плеснул в лицо из ковша, потрепал по щеке, мол, очухивайся, тебя ждут великие дела. После кулака Львова клиент никому не верил, зато сильно косил глазами.
— Ну-с, работнички ножа и топора, и где ваш фюрер? Не понимаете? Тогда по-русски: где Седой?
Злобное шипение старого знакомого было прервано повторным нравоучением. Увы, от такого воздействия клиент ушел в отключку.
«Похоже, потрошитель из меня, как велосипед из табуретки: сидеть удобно, но далеко не уедешь».
Мысль Дмитрия Павловича была правильная, но запоздалая. Спрашивать окосевшего было бессмысленно. Зато плюгавый проникся к Звереву полным почтением. Особенно после легкого касания ножа возле глаза. В итоге «отдыхающие» вскоре увидели морпеха, волокущего связанного бандита. На прозвучавшие минуту назад хлопки внимания не обратили. Тем более никто не видел «случайно» оставленные следы хитровских бандитов. Вряд ли полиция всерьез поведется на такую уловку, но время потеряет.