Начальник отдела комитета по техническим делам при Департаменте торговли и мануфактур его превосходительство надворный советник Петр Витальевич Соколов восседал за большим столом красного дерева. Нос картошкой. Могучие бакенбарды, свисавшие на лацканы форменного сюртука, даже приличных размеров брюхо, все олицетворяло верность долгу, лишь прищур серых глаз говорил о проницательности и цинизме советника.
Федотов меланхолично посматривал на «битву титанов». Попасть на прием к Соколову оказалось существенно сложнее, нежели к морским артиллеристам. Ускорить процесс выдачи привилегий, переселенцы не надеялись, но надо было окунуться в эту кухню. Без этого найти действенные рычаги воздействия было проблематично.
Слушая монотонные ответы чиновника, Борис физически ощущал непробиваемую стену. От того его меланхолия понемногу уступала место озверению.
«Прав был Димон — сразу по приезду надо было опустить почки этому борову. Проку от этого, конечно, никакого, но хотя бы кайф поймали. И откуда только берутся такие упыри? — Борис с брезгливостью смотрел на квадратные ногти лопатообразных лап хозяина кабинета, — Руки загребущие, блин, и сколько таких в России. Один Рогов чего стоит. Система, однако, а против системы одиночки не пляшут, с системой может справиться только система. Это аксиома. В этом смысле революция не что иное, как вооруженное противостояние систем. Кстати, интересная мысль — новой системы, как бы еще нет, но она уже показывает зубы. Как же так, если ее нет? Значит, новая система уже сформировалась, а живет она в умах солидной части жителей империи? Да, черт с ней, с системой, гасить надо этого кренделя».
Федотов злорадно представил, как запаникует Соколов, увидев весьма скабрезные фотографии из публичного дома. Естественно, с собой в главной роли. Не зря же Борис буквально вынудил Соколова встать из-за стола, и все это писалось в память панасоника.
«Шлюх мы тебе подберем в самом вонючем заведении этого города, а такие позы ты и в камасутре не найдешь» — воображение Федотова рисовало грязные сцены порнографического репертуара, а настроение уверенно пошло вверх.
А еще ему представилась кровожадная сцена, когда по возвращении домой, господин советник застает там незнакомца с незапоминающимся, но крайне неприятным лицом. При попытке заорать, советник тут же отгребает по почкам, а после с ужасом будет разглядывать свои фотографии в самых диких видах.
По ассоциации последняя сцена вызвала из памяти частушку: «Ехал на ярмарку Ванька-холуй, за три копейки показывал…».
«А ведь, брат Елдырин, никуда ты после этого не побежишь. Будешь мочиться кровью и скрипеть зубами, но свой отдел сделаешь образцово-показательным. Естественно, только относительно нас, любимых, ибо равновесие системы нарушать запрещено. Робин-гуды бывают только в книжках. Зато твой отдел получит переходящий вымпел победителя соц. соревнования. Жаль, гнида, не знаешь ты, как это почетно».
Нищие изобретатели брали комитет измором. Эти бедолаги годами ждали положительных заключений. Даже господин Попов, награжденный к тому времени громадной премий в тридцать восемь тысяч рублей, получил свою привилегию спустя два года.
Вокруг оформления изобретений кормилось множество «жучков». Все эти поверенные в один голос пели: «Дайте денег и вопрос сей момент решится к вашей пользе». Кстати, и цену называли примерно одинаковую.
Все бы ничего, но друзей душила жаба и стереотипы своего мира, к тому же изобретений было много. Большинство носило заградительный характер. Отдачи они не предполагали, но по сумме все это стоило далеко не копейки. Главное, время получения привилегий все одно выкатывалось за год.
— Ваше превосходительство, нам достоверно известно, что Московский университет и господин Попов уже дали положительное заключение, кого же мы еще ждем?
— К господину Попову мы относимся с искренним почтением, но не имеем морального права принимать его заключения, по причине участия его в ряде этих изобретений. По сути, он лицо заинтересованное. Что касается остальных экспертов, могу сообщить — я не имею права разглашать их фамилии, во избежание давления-с. Вы, господа требуете невозможного, — в интонациях его превосходительства прозвучала укоризна, мол, здесь не принято задавать неудобные вопросы. Вас теперь и на порог не подпустят.
Пора было показать зубы.
— Согласен, Петр Витальевич, нехорошо получилось.
Сожаления, однако, в голосе посетителя не звучало, скорее наоборот, если судить по гримасе хозяина кабинета.