Мишенин, подперев голову, о чем-то мечтательно задумался.
— Ильич, ты послушай, как излагает! — локтем двинул приятеля Зверев, отчего нос Ильича едва не достиг столешницы.
— Ну, так трибун! Я вот помню наш зав. кафедрой так же однажды шпарил, а потом помер.
— Помер? — почесывая шевелюру, оторопело переспросил Дима. — Фамилия того зав. кафедрой была случайно не Гвоздев?
— Да ты что! Его фамилия была Кацман.
— Дык я и говорю, что Кацман, а у нашего какая фамилия?
— Причем тут фамилия?
— А притом, что русские не сдаются!
— А-а-а-а, понял, не сдаются. Это правильно. Степаныч, ты что замолчал? — с пьяной искренностью обратился математик к Борису. — Ты на нас не смотри. Ты позицию излагай. Так сказать, концептуально, значимо. Мы тебя внимательно слушаем!
— Вы что угодно похороните, вам и повода не надо, — опечаленно вздохнул докладчик.
— Так я же тебе говорю: давай открывать спортклуб! — Дима вновь озвучил идею, за которую готов был драться до конца.
— Димка, погоди, дойдем и до конкретики, — с досадой отмахнулся Федотов. — Так вот, господа, мне представляется, что нам предстоит определиться. Определиться, чтоб не было мучительно горько, чтобы и дети наши, и правнуки помнили и чтили. Но дабы не растекаться мыслью по древу, я позволю предложить высокому собранию алгоритм.
Пригубив коньяк, он с еще большим воодушевлением продолжил:
— Мы знаем будущее и знаем, что будущее России незавидно. Отсюда нам надо решить, как нам поступить. На что направить нам свои усилия. Выехать на запад? Выехать сейчас или делать ноги завтра? А может, нам следует пойти по тернистому пути коррекции истории нашей державы или даже истории всего мира? Давайте рассмотрим и такую перспективу!
— За это и выпьем! — перебил оратора Ильич, осознавший, что словоизлияние необходимо немедленно прекратить. Слишком уж долгим был этот тост.
— Ильич, не торопись! — неожиданно интеллигентно и будто протрезвев, остановил приятеля Дмитрий. — Борис Степаныч, уважаемый, а куда это Вы историю рулить собираетесь, в какую сторону?
— Вот и я о том же, Дмитрий Павлович, и я о том же. Прежде чем рулить, надо спросить самих себя. Да! Именно самих себя. Потому как в этом мире мы безумно одиноки. Здесь нам никто не поможет. Спросить, а есть ли у этой телеги рулевое колесо или, на худой конец, штурвал? Опять же, если таковой имеется, надо выяснить, а хватит ли сил у рулильщиков?
— Степаныч, ты о чем? — Зверев начал терять нить разговора.
— Да о том, дорогой Дмитрий Павлович, что ни Вы, ни я даже с дикого перепоя не рискнем столкнуть с курса супертанкер. Или я не прав?
— Степаныч, я что-то совсем запутался, причем тут…
Дима хотел о чем-то спросить, но закончить ему не дал Ильич, что встрепенувшимся воробьем запальчиво зачастил:
— Минутку, Борис Степанович! Вы нас не путайте. Вы нас в правах не ограничивайте! Как это у танкера нет руля? Всем известно, что у танкера руль имеется. Это доказанный факт. А значит, танкером можно рулить!
— Доцент, а ты помнишь такой стишок, — не думая сдаваться, с сарказмом ответил Старый, — «по Бессарабии кочуя, толкали задом паровоз». Так вот, мы с тобой даже не голозадые, мы, можно сказать, утопленники.
— Утопленники?! — взвился Ильич. — Какие такие утопленники, это мы утопленники?!
— Голозадые! — рявкнул Федотов.
— Степаныч! Остановись! — простонал Дима, окончательно отчаявшийся что- либо понять.
Наступил тот самый момент, когда дипломированный психолог, наконец, осознал: если немедленно не вмешаться, завтра здесь будет трудиться бригада людей в белых халатах, окончивших психиатрическое отделение.
— Мужики! — сказал он серьезно и строго. — А коньяк-то чудо как хорош! Давайте срочно промоем наши мозги этим, как говорит Степаныч, превосходным напитком! За единую и неделимую иначе мы вообще…
Простенький тост, но прозвучал он настолько глубокомысленно, что Ильич забыл, что все они «утопленники» и не обратил внимания на специфическую концовку тоста.
— Точно, по чуть-чуть, — тут же откликнулся Вова, протягивая пустой бокал.
«Наверное, я что-то неправильно говорю», — с тоской подумал Степаныч, опрокидывая в себя очередную порцию.
В иные моменты спиртное обладает чудодейственной силой. Вот и сейчас всего лишь один глоток придал оратору силы:
— Коллеги, я должен констатировать — пятизвездочный Багратион лучше шустова, но главное в другом. Призываю всех вас осознать тот факт, что Россия — Великая страна. Именно так, Великая страна, что пишется с большой буквы! Страна с вековыми традициями и устоями, и с поистине фантастической постоянной времени!