— Очень любопытно, но позвольте вас спросить: вы знакомы с эффектом трансформации электрической энергии?
В этом времени ни магнитных, ни тем более ламповых усилителей еще не существовало. Это Федотов выяснил, покопавшись в библиотеке. Судя по характеру вопроса, Усагин скорее всего предположил, что пред ним очередные изобретатели трансформатора. Все это Федотов отметил, подбирая правильный ответ.
— В принципе, знакомы. Трансформатор преобразует энергию посредством магнитной индукции, наш же прибор усиливает сигнал по мощности, — увидев мелькнувшее в глазах недоверие, тут же добавил. — А вот вечным двигателем он не является. С головой мы дружим.
В конце был вставлен оборот из своего времени.
— Борис Степанович, вы говорите весьма м-м-м необычно. В принципе, все понятно, но… необычно. У нас так не говорят. Наверное, это от жизни за границей. А позвольте полюбопытствовать, на каких физических принципах основан ваш прибор? — на этот раз в интонациях Усагина прозвучала неловкость.
— И о физике прибора, и о финансировании мы, конечно, поговорим. Надеюсь даже сегодня. Но есть два принципиальных условия, господин Усагин, что надо бы оговорить в первую очередь. Иван Филиппович, вы не возражаете, если я изложу концепцию, а потом все основное?
Усагин был озадачен, но был вынужден согласиться.
— Иван Филиппович, у вас лично не возникает досады от того, что приоритет господина Попова Россией утерян бесповоротно?
— Борис Степанович, надеюсь, у вас нет сомнений, что этому досадует любой русский человек!?
— Хорошо, Иван Филиппович, а не возникает у вас ощущение несправедливости, что ваше имя не звучит набатом изобретателя трансформатора? — вновь спросил Федотов.
— Господин Федотов, прошу меня извинить, но мне не хотелось бы об этом говорить.
«О как! Чувство досады имеет место быть, а вот перед каждым встречным поперечным мы раскрываться не собираемся. Это радует, — отметил про себя Борис. — Но больше всего радуют интонация, с которой это прозвучало. Без гордыни и спеси. Скорее в виде просьбы».
— И все же, господин Усагин, вы являетесь изобретателем столь полезного устройства, но не в пример господину Эдисону, не заработали ни копейки.
— Ах, вот вы о чем! — широко улыбнулся «завлаб». — До меня сделано столь много, что я не имею никакого морального права присваивать себе это новшество. Я лишь обобщил сделанное до меня, добавив совсем немного к работам Яблочкова и многих других уважаемых ученых. Смею предположить, что вдали от родины вы забыли о вековой российской традиции.
Федотов предполагал основательно прощупать господина Усагина на предмет можно ли ему довериться. Конечно, в стенах университета вряд ли могли нагло украсть изобретение радиолампы, но лишних хлопот хотелось избежать. В последней фразе Усагина прозвучало и отсутствие зависти и мягкий укор. Это решило дальнейшее.
— Ну что же, мне кажется, мы найдем общий язык. А наши принципиальные условия очень просты: во-первых, надо обеспечить абсолютную гарантию научного приоритета России, а во-вторых, нашего финансового успеха. Кстати, Иван Филиппович, — скороговоркой сменил направление разговора Борис, — все финансирование мы берем на себя. Полностью.
На первом месте стоял научный приоритет России, на последнем снимались сомнения в главном, в наличии финансов. Это произвело впечатление и… вызвало растерянность.
— Борис Степанович, но как же? Я понимаю, успех державы, но это же Императорский Московский Университет! Тут уважаемые люди наукой занимаются. Да разве можно без высочайшего соизволения заниматься посторонними работами?
Необычные обороты речи. Неприкрытое требование секретности и предложение полного финансирования. Поначалу Усагин подумал, что посетители без копейки денег пришли с очередным прожектом. Таких хватало. Однако все последующее никак не укладывалось в привычную картину.
— Иван Филиппович, давайте проблемы решать по мере их появления. В противном случае мы рискуем, как говорят у нас в Америке, получить уши от дохлого осла. Для начала я хотел бы услышать согласие о неразглашении идеи новшества. А вот получится сделать прибор в стенах уважаемого заведения или как-то иначе, это вопрос второй. Собственно и вас неволить мы не будем.
— Э-э-э, ну если вы так ставите вопрос. Впрочем, если здесь замешаны ваши средства. Ну что ж, лично я могу дать обещание, что от меня никто и ничего не услышит, — решился, наконец, Усагин. — Но и вам пока не даю своего согласия.