— Димка, так зачем мы часы отдали? — от изумления Борис остановился.
— А у нас есть, на что прожить пару дней?
— Зверев, но захромал-то ты за каким?
— Ich bin тактический уловка, — улыбнулся Зверев. — Бандюки будут поджидать двух инвалидов «умственного труда».
— Димыч! Да ты офигел!? Решил бодаться со всей ямской шпаной? Слушай, отчего бы нам прямо сейчас не вернуть наши часы?
— Не получится, Степаныч. Для этого надо взламывать дубовую дверь. Проверять будешь?
Восклицания гулко метались под сводами подворотни. Выйдя на Ямскую, оба замолчали. Первым не выдержал Зверев.
— Борис Степанович, мы, конечно, можем прожить тихо и безбедно, но это не по мне. Я на такое не пойду.
В словах звучали и призыв к согласию, и утверждение собственного выбора. К этому времени Федотов с Дмитрием уже понимали, где находятся. Они успели принять решение не афишировать своего происхождения, но попытаться извлечь максимум из этой фантастической ситуации. Обсуждая свое положение, оба находили много общего с эмигрантами. Там, на чужбине, рассчитывать было не на кого. Это заставляло быть жесткими, даже безжалостными, благодаря чему эмигранты достигали успехов. Успех сопутствовал даже вполне посредственным людям, ничем не блиставшим у себя дома.
— Вы же понимаете, Борис Степанович, — все так же официально продолжил Зверев, — коль скоро мы поставили перед собой большую цель, то рано или поздно нам придется вступить в конфликт с законом. Так лучше, если перед нами окажутся местные уроды.
— Дима, в принципе это понятно, но как-то неожиданно все случилось.
Зверев почувствовал, что Федотов внутренне согласился.
— Борис Степанович, я вас моложе, потому мне проще. Кроме того, я же три года на тренерской работе, — как бы извиняясь, ответил Зверев. — Там каждый третий из бандитов. Не считайте меня за отморозка, но общение с такими людьми помогает на мир глядеть реалистично. Без розовых соплей. Так что, Борис Степанович, надо решаться. У нас просто нет иного выхода. Вы же сами рассказывали, как вам приходилось драться. Вы мне только спину прикройте, остальное я беру на себя.
— Дима, одно дело, когда на тебя нападают, и совсем другое — нападать самим, мы же их провоцируем.
— Вы, Борис Степанович, на миротворца не слишком похожи, а заговорили, словно рефлектирующий интеллигент. Может быть, вы решили меня проверить?
— А почему бы мне тебя не проверить? Кстати, а что это ты так основательно перешел на «Вы»? Не стоит, — насмешливо закончил Федотов. — Берись-ка ты лучше за подготовку «встречи», в этом деле ты сильнее. Тебе и рулить.
Через неделю к вечеру их встретили.
Три силуэта впереди перегородили подворотню. Секундой позже — два сзади. Пятеро против двоих, как и предполагалось.
Никаких наглых ухмылок или предложений от шпаны не последовало. На это у нападающих попросту не оказалось времени. Зверев сделал резкий выпад, после чего один бугай сполз по стене, а второй упал от удара в кадык. Третий, плюгавый, успел махнуть лезвием, но Димыча там уже не было.
Сзади послышались топот и сиплое дыхание прокуренных легких.
Позже Борис вспоминал, как появилось четкое представление, кто и где находится. Безошибочное знание, что надо делать в каждое следующее мгновение. В этом не было никакой мистики. Такое отчетливое видение окружающего всегда возникало в критические моменты.
Заточенная деревянная трость, пропоров брюхо ближайшему нападавшему, сместила его под ноги второму. Неловко перескакивая через подельника, второй схлопотал удар ногой по печени. Бить из этой позиции было неудобно, поэтому нападавшего только отбросило.
Первый тонко визжал, держась за распоротый живот. Увидев разгром передовой троицы, второй пытался убежать. Не удалось. От подножки он, пропахав полметра, растянулся. Ему на спину в прыжке двумя ногами обрушился Федотов. От такого удара в лучшем случае лопаются ребра, в худшем наблюдаются фатальные повреждения внутренних органов. С момента начала движения тростью прошло не более пяти секунд.
Боковым зрением Борис увидел двух лежащих и удар кулака Дмитрия, добивающего третьего. У одного лежащего была явно свернута шея.
Противно защипало голень. «Наверное, зацепило, когда ногой махал», — мелькнуло в сознании Федотова.
Дверь в полуподвал старьевщика оказалась открытой. Видимо, мордатый был уверен в своих кадрах. Напрасно. От Диминого удара он отключился. Пришлось приводить мордатого в чувство, выясняя, где лежат волшебные часики и тарелочка с голубой каемочкой. В жизни за все надо платить, а за подлость надо платить втридорога. К счастью, крутых мер применять не пришлось. Мордатому хватило пары оплеух и одного удара по почкам. Зачет на «добровольное сотрудничество» был засчитан. Жить хотелось или решил пожертвовать малым, разбираться в тонкостях не хватало времени.