Дмитрий это произнес с какой-то безмятежной легкостью. В его голосе не было ни экспрессии, ни угрозы. Лишь где-то в глубине глаз мелькнула безжалостность. По спине гостя пробежал холодок.
— Но это же… — на секунду задохнулся неудачливый вымогатель. — У вас… оригинальное представление об оптимизме, господин Психолог.
Гость, наконец, справился со своими эмоциями и, откинувшись на спинку стула, стал совершенно по-новому рассматривать Зверева.
— Не оригинальней вашего, — проскрипел вдруг Федотов. — Тоже мне, нашли идейно близких дебилоидов. Теоретики недоделанные, блин.
— Эт точно, не оригинальней, но эффективней, — перехватил разговор Зверев. — Как говорил один ныне здравствующий исторический персонаж, «нет человека — нет проблем». Вот только господину Красину интерес полиции совсем ни к чему. Впрочем, и нам с вами он вреден. По тем же причинам, так что, Захар Семенович, как говорят у нас в Америке, мы с вами в одной лодке, а с бандюками вы больше не водитесь. Для здоровья вредно. Да, едва не упустил: боевые организации помехи убирают легко и непринужденно. Это я пока только по поводу ваших уродов, но господину Красину вы непременно все в точности передайте. Проверю лично! — окончание тирады прозвучало угрожающе.
Уже на пути к выходу друзья отметили резко дернувшихся «угловых» и повелительный жест Захара Семеновича. По этой команде сидельцы будто приросли к стульям.
Пролетку непривычно потряхивало на брусчатке — с приходом весны вместо саней все извозчики сменили свои транспортные средства. Несмотря на весеннее солнце, было зябко, как это частенько бывает в это время года. После необычной встречи говорить не хотелось. Ехали молча.
Вспоминая эту историю, Борис не мог отделаться от ощущения карикатурности происходившего.
На первый взгляд, все выглядело естественно. Захар Семенович заранее предостерег бандитов от скорой расправы. Последующие события также развивались вполне логично. Однако оставался открытым вопрос о пропавших трех тысячах и покалеченных бандитах. Не верилось, что все так просто урегулируется. Можно предположить, что это были личные деньги старьевщика, о которых тот умолчал. Но как тогда понимать оговорку Захара Семеновича о жадности? Или это только оговорка? А покалеченные бандиты? Непонятно.
Была еще одна проблема, смущавшая Федотова. На днях Димон в шуточной форме поразительно точно предсказал о вложении в радиотехнику, хотя никаких оснований у него для этого не было. Сегодня состоялась встреча с Красиным. Казалось бы, что тут особенного? Однако мизерная вероятность всех предшествовавших событий давала нулевую итоговую вероятность — у Федотов невольно крутилось в голове, что маскарад со слежкой был организован для встречи с Красиным.
«Давай рассудим, — произнес про себя Борис, — если эта встреча организована, то с какой целью и кем? Все показывает на Димона, но есть еще один хмырь. Что если „засланный казачок“, то бишь „смотрящий“ — это наш Вова? Если идти от противного, то его придурковатость — прекрасная маскировка. А если оба этих козла „киборги“? Нет, бред полный. Кому я нужен, чтобы ради меня затевать весь этот перенос во времени. Бред. Так недолго и свихнуться».
Размышления Бориса прервал Зверев.
— Старый, мне показалось, что ты не в шутку разволновался, увидев Красина.
— Дим, это невероятно, но из Мурманска я ходил в исследовательский рейс на ледоколе «Леонид Красин».
— Старый! Этот ледокол еще Нобиля спасал, ты когда на нем ходил-то?
— Осенью восемьдесят девятого, мне тогда исполнилось тридцать. Это был последний рейс судна. Мы тогда западнее Шпицбергена. испытывали протонный магнитометр.
— Ну, ни фига себе! — изумился Зверев.
— В кают-компании ледокола висела фотографии Красина и его биография. Биографию, каюсь, толком не читал. Запомнилось только, что в Советское время он был Наркомом промышленности. Живой Красин оказался гораздо моложе, — невпопад закончил Федотов.
— Старый, да ты что?
— Да все я понимаю. Фотографии героев революции сделаны в Советское время, а сейчас девятьсот пятый, но… как-то непривычно осознать, какие они все молодые.
— А как тебе Бабаевич, этот… Захар Семенович? — поинтересовался Дима. Ему было интересно услышать мнение Федотова.
— Дим, я часто вспоминаю фотографию Радека, был, т. е. сейчас есть, такой левого толка журналяка. Его фото опубликовали в девяностых. Я тогда увидел подпирающего фонарный столб мелкого прощелыгу, хмыря болотного. Фотография Радека вспомнилась, когда я увидел нашего Захара. Тот же типаж.