— Сколько у вас братьев?
— Как матушка?
— А в Чили жарко?
— Попробуйте вот это подсоленное печенье.
Оказалось, что Шульгин родом из обедневшей дворянской семьи, братьев и сестер у него шестеро, он старший. Отец недавно умер, переложив на него бремя ответственности. В гимназии изучал латынь и греческий. Неплохо знает и немецкий — читает в подлинниках. Немного знает французский, спасибо маме.
— Удовлетворите мое любопытство: как у нас готовят жандармских офицеров, как туда попасть? Какие дисциплины вы изучаете, преподают ли вам математику и точные науки? — задал свой вопрос Мишенин.
— Владимир Ильич, задачей жандармерии является охрана государственного порядка и защита короны. Какие уж тут точные науки? А в жандармский корпус принимают окончивших военное училище по первому разряду и отслуживших в войсках не менее трех лет. Дальше курсы, где изучают право и методы дознания. Я, правда, недавно перевелся в жандармерию, еще и года не прошло.
Окончание прозвучало с оттенком извинения.
— А к чему вы клоните? — догадываясь, что интерес неслучаен, офицер пытливо поглядел Федотова.
— Мы, Виктор, дело затеяли. Такое, что все супостаты начнут нас давить. Поэтому в службу охраны фирмы нужны квалифицированные кадры. Желательно с опытом агентурной работы, может кого посоветуете?
— Эт, точно давить нас будут по-черному, — вставил веское слово Дмитрий Павлович. — Особенно станут гадить америкосы с англами.
Виктору было неприятно. К нему, офицеру жандармского корпуса, обратились как к поставщику живого товара, тем более, что речь зашла о его сослуживцах.
— Но что значит пригласить к вам на службу? Вы разве забыли, что мы все на службе у государя и давали присягу не верность! Да если кто и захочет уйти в отставку, так кто же в такое время удовлетворит его просьбу? — воскликнул Шульгин.
— Служить отечеству, молодой человек, можно разными способами. Иной и вне службы пользы отечеству принесет побольше иного генерала, — назидательно заметил Борис.
— Это как же? — непроизвольно отодвинув чашку, с язвительностью в голосе спросил Шульгин.
Язвительность задела даже Мишенина. Шульгину пояснили, что затеянное принесет в казну немалые налоги, даже большие, чем демидовские предприятия. В случае новой войны, их продукция весьма поможет русской армии. Отсюда защищающий интересы фирмы принесет отечеству пользы существенно больше, нежели протирающий штаны на царской службе. Попутно Виктор услышал, что особенно «усердными» окажутся Германия, Англия и САШС. Попутно на Шульгина сыпалось: америкосы, англы вперемешку с наглами, откатами и вынесенными мозгами.
Шульгин был осведомлен о конкурентной борьбе. По агентурным сведениям, иные промышленники даже провоцировали выступления рабочих на предприятиях конкурентов, но, чтобы подобным образом в мирное время вели себя иностранные державы, об этом поручик не слышал. Иногда в адрес Великобритании слышалось «Англичанка гадит», но по большей части это были неубедительные заявления. Больше всего Виктора поразило то, как это произносилось. В интонациях его визави, в мимике, в контексте сказанного — во всем скрывалось отношение к иностранцам, как к заведомым противникам. Это Виктора коробило.
— Борис Степанович, вы как будто не знаете, что Германия принесла миру великую философию и высочайшую культуру!
От такого перла на душе Федотова стало тоскливо. Вспомнилась в исполнение старушки Бичевской: «Мы русские, мы все равно поднимемся с колен». Певичка едва ли единственная из поющей братии признала сокрушительное поражение русских. Хорошая песня тем и хороша, что рождает правильный настрой. Пришла злость, — «Это сколько же в России прекраснодушных дурачков, коль скоро даже жандарм так наивен? Тебе, „брат Елдырин“, и невдомек, какую бойню устроит эта самая просвещенная нация годков через тридцать пять!»
— Молодой человек, а почему мы проигрываем войну и отчего в нашем отечестве так много недовольных? — зацепил жандарма Федотов.
После таких слов лицо Шульгина закаменело. Изредка перебрасываясь с Федотовым словечком, он испытывал к нему симпатию. Сейчас же ему стало очень неуютно. В клубе он находил отдушину от службы, от мучивших его вопросов.
«Как этот человек не понимает, что говорить о таком с представителем власти крайне неприлично? — с тоской подумал офицер. — Определенно, в своей Америке они стали другими».
— Виктор Сергеевич, вы ошибаетесь.
— Ошибаюсь? — в голосе Виктора звучала обида.