В вагон второго класса долго грузилось целое семейство. Диванных размеров папа и мама, таких же габаритов два «мальца» и две «малышки». «Малюток» сопровождала кутающаяся в белый пуховой платок костистая дама, скорее всего гувернантка. Мишенину показалось, что под весом пассажиров вагон ощутимо просел. Провожающие, по виду родственники, передавали пожитки. Из объемистых дорожных сумок тянуло дорожной снедью.
Миловидная дама благосклонно приняла помощь Димона.
— Ах, спасибо.
Лукавый взгляд из-под вуали был полон обещаний. Федотов про себя чертыхнулся — ему опять не повезло оказаться в нужном месте.
На перроне показались четверо. Отсюда, от вагона они являли собой картину «Проводы богатого друга». Солидного господина в широко распахнутой шубе подобострастно придерживали под локотки два сослуживца явно из небогатых. Четвертый, коренастый, по виду слуга, определенно филонил, держа в руках только непримечательный саквояж. Лицо господина в шубе выражало безудержную радость хорошо поддавшего гуляки и привычную брезгливость к черни. Противоположностью ему смотрелся слуга с саквояжем, от колючего взгляда и литой шеи веяло угрозой. «Морской походкой» четверка подошла к вагону Зверева.
— Пошли вон! — усач, ощутимо покачнувшись, вырвался из-под опеки.
— Господин Шамаев, да как же, мы же к вам со всей душой…
Жирный кулак Шамаева, замаячил перед носом длинного.
— Вон, чертово отродье!
Воровато перекрестясь, третий горячо зашептал несущему саквояж: «Ох, Трифон Егорыч, что будет, не приведи господь господин Гужон прознает. Со свету сживет, в столицу же везете…»
Дальше произошло неожиданное — говорун, хрюкнув, сложился к ногам «слуги».
Федотов едва разглядел смазанное движение, Зверев автоматически отметил точность удара. Словно смягчая удар, мышцы пресса непроизвольно напряглись.
Бом, бом — два раза ударил вокзальный колокол. Пока кондуктор помогал подняться «пострадавшему», слуга, не выпуская саквояж, играючи внес тушу Шаваема в вагон. Вслед за Трифоном длинный внес в вагон приличных размеров чемодан. Снующие по перрону пассажиры так ничего и не заметили.
Что-то знакомое из прежней жизни Дмитрий почувствовал, когда четверка еще только приближалась. Легкая порция адреналина заставила подобраться, внимание обострилось. Изображая любителя проходящих юбок, он старался не глядеть на гуляк.
Это случилось осенью две тысячи второго. В тот раз надрался брательник шефа, мужичонок мелкий, но злопамятный. Дмитрию пришлось нести дипломат с долларами. Был тогда и болтливый «помощник», но бить не стали, хотя и следовало. Кадровый голод был конкретный — работать приходилось с отбросами.
Чтобы не светиться в аэропорту Шереметьево, ехали поездом. Скорее всего, последнее обстоятельство окончательно разбудило память.
«Дежавю! Офигеть можно. Деньги везут! — осенило Зверева. — Коренастый вовсе не слуга, а охранник — о, как вцепился в саквояж. Он отвечает за доставку, а Шамаев доллары передаст нужным людям. Стоп, какие на хрен доллары, здесь или золото, или ассигнации!»
От волнения Дима непроизвольно сделал шаг, другой и вдруг, слегка прихрамывая, неторопливо прошелся вдоль вагона. Федотов удивлено смотрел ему вслед.
«Ну, Старый, ты же знаешь, когда я так хромал. Соображай! Это же наш шанс!» — Димон мысленно молил Бориса обратить на него внимание.
Правильно среагировав, Федотов нарочито громко обратился к проводнику:
— Любезный, не напомните, во сколько мы будем проезжать Клин? У меня заказан ужин.
— Не извольте беспокоиться, сударь. Согласно расписанию, прибываем в десять двадцать, я вас непременно предупрежу.
Друзья заранее заказали ужин в трактире на колесах. Дима облегченно вздохнул: Федотов понял — надо поговорить и на всякий случай подготовиться.
Вскоре оба вошли в свои вагоны.
Бом, бом, бом — троекратно ударил колокол, и толпа на перроне отпрянула от вагонов. На пронзительный свисток обер-кондуктора басовито откликнулся паровоз — вагоны дрогнули. Курьерский стремительно понес переселенцев сквозь зимнюю стужу. Скорость в шестьдесят верст поражала воображение жителей начала века.
Трясло и гремело в вагоне изрядно. Борис с Мишениным восседали на прихваченных из дома подушечках. Такие подушки-думочки выдавались только в вагонах первого класса, все остальные пассажиры заботились о себе сами. Эту нехитрую истину Димон с Федотовым после первой поездки запомнили на всю жизнь.
Подсознание обладает свойством самостоятельно находить правильные решения, поэтому Борис постарался пока не думать о поданных Зверевым знаках.