Ему привиделось, как он срамит своих друзей, отстаивавших демократические идеалы. Он увидел, как подносит к носу своего старинного «заклятого» друга Лукича бумажки с выводами. Показывает, как тот похож на тех, кого только что поносил с яростной ненавистью. Ему привиделось, как его Лукич сдувается, опускает голову. Лукичу становится стыдно.
В сознании вихрем мелькнула набившая оскомину формула о единстве и борьбе противоположностей. Вспомнилось, что предают только свои.
На душе от этого стало кисло.
Борис точно так же мгновенно осознал, что ничего не переменится. Лукич так же будут тарахтеть о бесчеловечности коммунистического режима, лелея только свою жизнь неудачника.
Память услужливо выбросила на поверхность:
От осознания бессмысленности всего сущего повеяло могильным холодком. Холодок тут же отступил, уступив место осознанию собственной правоты. Мелькнула мстительная мыслишка:
«А вот на тебе, Вова, сучара демократическая, я точно отыграюсь. Сам напишешь и сам увидишь себя в здешних либерастах».
Все эти мысли заняли в сознании Федотова не более секунды. Ильич даже не заметил паузы.
— Охренеть можно! — вновь с экспрессией продолжил Федотов. — Да ведь и касательно сторонников державы надо так же все описать. Державы здешней и нашей.
Федотов удивлялся, как же он раньше не допендрил до такой простой мысли.
От встречи с Питером, от того, как прошел сегодняшний день, от предстоящих эпохальных открытий настроение вновь поднялось.
— Ильич, есть еще одна шикарная мысль!
После этой фразы Доцент похолодел. Он давно заметил, что в таком состоянии Федотов буквально фонтанирует «гениальными» идеями, от которых нормальным людям лучше держаться подальше.
— Ильич. Мы встретимся с Колчаком! — сказал, как пригвоздил Федотов.
— … с Александром Васильевичем Колчаком?
Мишенин растерялся. Ему представился просторный зал. Светлые окна до половины закрыты ниспадающими волнами ламбрекена. Он сообщает верховному правителю множество идей. Тот их слушает, но отчего-то не понимает. Одновременно в памяти всплыло искаженное злобой лицо сутенера, волокущего за волосы проститутку. Эту картину тут же заслонил печальный взгляд Настасьи.
От такого сумбура у Ильича невольно вырвалось:
— Борис, но что мы ему скажем? Он же еще мальчишка.
Икоса поглядывая на Мишенина, Борис на всю улицу громко продекламировал:
— Во как!
Федотов от души хлопнул по плечу обалдевшего Доцента.
— Да ты, Доцент, не расстраивайся, мы ему жизнь сохраним. Одноглазых правителей современная история не знает!
— Да ну тебя. Старый, а все в игрушки играешь. Товарищ майор, — добавил в конце Мишенин, как бы отдавая должное розыгрышу.
— Эх, Вова, хорошо-то как!
Борис, раскинув руки, загляделся на Млечный путь. Ильич невольно поддался хлещущей из Федотова первобытной радости бытия.
— А знаешь, Ильич, — все еще глядя в небо, произнес Федотов, — давай, действительно, встретимся с Колчаком. Ему же сейчас, наверное, и тридцати нет. Действительно, мальчишка. Просто посмотрим, кто он на самом деле, да и все тут.
— А почему бы и нет? — еще больше заражаясь оптимизмом, откликнулся Мишенин.
За завтраком, Александр Степанович выглядел неважно. Припухлые веки и круги под глазами говорили о дурно проведенной ночи. Одновременно было очевидно, что многие проблемы он разрешил и тем получил душевное равновесие.
— Господа, после всего, что вы рассказали, я пришел к выводу: от своей затеи вы не откажетесь. Да и сама затея грандиозна. Мне очевидно, что если даже десятая часть задуманного получится, вас ждет потрясающий успех. Отсюда я посчитал своим долгом всячески вам благоприятствовать.
Попов порывисто встал, сделав несколько шагов, вновь остановился, массируя с левой стороны грудь.
— Господа, я полностью с вами согласен, в вопросе сохранения секретности работ. По этой причине я настоятельно прошу вас аппараты изготовить в кронштадских мастерских. Если вы не против, то сейчас мы зайдем в институт, где через канцелярию я оформлю письмо на имя Главного Командира кронштадтского порта. В порту вам надо будет встретиться с заведующим радиомастерской Леонидом Евгеньевичем Коринфским. Вот к нему рекомендательное письмо.