Сначала немецким варягам хотели доверить получение материалов для термобарического и объемно-детонирующего оружия, но вспомнив, греющую душу мысль: «Чтобы русские ни делали, всегда получается калашников», эти прелести оставили за собой, а фрицам нашли вполне мирное занятие. Ими в частности, решается проблема авиабензинов с октановым числом до ста пятнадцати и лаков для покрытия стальных гильз.
Как бы там ни было, но идея создания транспортника с последующим преобразованием в «пассажира» вызвала среди допущенных полный аншлаг. Шутка ли сказать — им предстояло спроектировать первый в мире цельнометаллический пассажирский самолет!
От размеров гиганта захватывало дух. Строящийся сейчас четырехмоторный самолет Сикорского при том же размахе крыльев выглядел коробчатым змеем. Работ предстояло не просто много, а безумно много. Естественно, что на такой самолет законченного технического задания не существовало. Требования к такой машине уточнялись по мере поступления проблем.
Сегодняшние «военные действия» открыл ведущий конструктор по планеру, Юлий Зиновьевич Базилевский.
Юлию втемяшилась в голову двухкилевая схема. Все верно, кили, расположенные в струях воздуха за винтом, позволяли эффективно управлять машиной даже на рулежке. Но почему эта схема так и не завоевала господства? Аргументировать своими знаниями будущего нельзя, да и самим надо во всем разобраться.
— Юлий Зиновьевич, что произойдет с управляемостью машины при заходе на посадку с одним двигателем?
Мгновенно догадавшийся, куда клонит Федотов, а реакция у ведущего была отменной, Базилевский подобрался, но почти сразу нашел решение:
— Эта проблема легко решается незначительным увеличением площади килей.
— А вот с этим давайте разберемся…
Проблема оказалась сложнее, чем казалось на первый взгляд. Двухкилевая схема увеличивала сектор обстрела задней полусферы, но на больших машинах эта проблема решалась установкой застекленной огневой точки в хвостовом окончании. Кроме того, о секторах обстрела до поры надо было помалкивать.
У двухкилевки просматривались преимущества при пикировании, но о тяжелых машинах-пикировщиках Федотов ничего не слышал, зато у этой модели возникали сложности с управлением одновременно двумя рулями.
Вопрос в пользу классической схемы решился после анализа поведения самолета в случае отказа двигателя непосредственно перед касанием. В этом случае появлялся поворачивающий момент, на который летчик не всегда успевал отреагировать, что для пассажирского лайнера было критически опасно.
В следующем раунде атакующей стороной выступил главный конструктор. Футуристического вида самолет с прозрачной носовой частью, обсудили на предыдущих совещаниях. Удивлений было не меньше чем вопросов, но выслушав аргументы Федотова согласились.
Сегодня, в связи с очередными проблемами, вновь зашел разговор о месте штурмана. Яков Модестович справедливо считал, что штурману надо находиться позади командира воздушного судна, но в мире переселенцев штурман бомбардировщика сидел впереди и ниже пилота.
На тяжелых машинах он главный бомбист. У него бомбовый прицел. Он рассчитывает и передает командиру параметры боевого курса. Он же вычисляет момент сброса бомб, и нажимает кнопку бомбосбрасывателя, отправляя особо ценные подарки своим клиентам.
Пободавшись с час, Федотов так и не нашел убедительных аргументов в пользу свой версии. Конечно, директор мог приказать. Тем паче, что о его «гениальных прозрениях» по КБ ходили легенды. Мог, но было одно препятствие — последнее время Яков Модестович с недоумением посматривал на Федотова. Слишком много в предложенном директором проекте технического задания всплывало несвойственных Федотову «странностей». Ко всему Гаккель видел, с каким трудом начальник находит аргументы.
— Господа, предлагаю сделать небольшой перерыв, а пока все передохнут, я решу с господином директором один личный вопрос, — главный конструктор дал своим сотрудникам понять: «Катитесь отсюда, пока я добрый».
Федотов же радовался — судя по всему, он не ошибся, пригласив Гаккеля на должность, требующую решительности, умения работать с людьми и интуиции. Одновременно ему было по-человечески любопытно, как поведет разговор главный конструктор.