— …
Первым делом Борис лишил Самотаева надежды хоть глазком взглянуть на чудесный мир грядущего — никакой машины времени нет, и не предвидится. Федотов изложил, как и откуда их перебросило в самый конец 1904-го года.
Одновременно успокоил, мол, никуда мы отсюда не слиняем и благополучно помрем в назначенное время. И вообще, термины «этот мир» или «это время», в данном контексте синонимы, а как там обстоит на самом деле, и существует ли еще мир, или родное время хренопутешественников, одному богу известно, но Всевышнего, по причине его отсутствия, спрашивать бесполезно. Такой вот голимый парадокс.
После этого вновь началось преподавание истории. На этот раз обстоятельно и без суеты. Первым делом Федотов пояснил, что историю Первой Мировой Войны, на уроках истории, и на лекциях в институтах, в их мире давалась поверхностно.
— Спрашиваешь почему? На этом мы остановимся позже, зато со всей тщательностью.
Все исторические события сопровождались пояснениями: «Сомнению не подлежит», «В целом верно, но есть сомнения в деталях», «К данному утверждению надо отнестись предельно критически, скорее всего брехня» и т. д.
После свежей ухи обработка клиента продолжилась, а за вечерним чаем прозвучал вполне ожидаемый вопрос:
— Командир, ты вчера сказал об атомной бомбе, что это?
— После сброса такой хреновины на городок, вроде нашего Питера или Берлина, в радиусе десяти верст остаются груды оплавленного кирпича. Соответственно, на пару мильенчиков сокращается население страны, — рассказав о теоритической эффективности «Кузькиной матери» и склонив голову к плечу, Зверев ждал реакции.
— Но это же…, — задохнулся Самотаев, — и ты так спокойно об этом говоришь?!
— Дык, и что? Прикажешь рвать на заднице волоса? — искренне удивился реакции товарища Зверев. — Примени кто такое оружие, так ему тут же прилетит ответка, поэтому, — Димон поднял вверх указательный палец, — это оружие превратилось в сдерживающий фактор. А теперь, Пантера, слушай приказ: «Об атомной бомбе ты не вспоминаешь даже во сне, ибо нехрен».
Нехрен, так нехрен, тем более, что такое оружие Михаилу категорически не понравилось, и думать о нем он не собирался безо всяких приказов.
Переселенцам был нужен Михаил Самотаев трезво понимающий существо охватившего российское общество кризиса, а не бьющийся в праведном гневе колхозный дурачок.
Советская пропаганда рисовала мир в двух тонах — черном и белом. В действительности разумное и доброе содержалось в любой идее, от анархии до монархии. Точно так же в любой партии можно отыскать людей глубоко порядочных и яростных фанатиков, и когда последние прорываются к власти, всем окружающим вдруг становится весьма и весьма «неуютно».
За примерами далеко ходить не надо. Достаточно вспомнить разразившуюся при временном правительстве вакханалию, и еще большую при большевиках. Кстати, и в лихих девяностых сторонники «демократических свобод» отметились по-полной. Разгул бандитизма, когда редкого мента можно было отличить от бандита, и лежащее в руинах производство — вот итог их титанической деятельности «во имя свободы».
Отсюда следовал предельно рациональный вывод: от любой партии, от любой теории надо брать полезное, отбрасывая все мешающее. При этом плевать, кто перед тобой монархист, клятый буржуин или коммунист. Опасность представляют только безгранично верящие в непогрешимость своих идей. Вот таких, надо загонять под лавку, в смысле на лесоповал, и чтобы нос высунуть боялись.
И не надо обольщаться по поводу новых социалистов. Их фанатично-активную часть после использования надо будет безжалостно сжечь на фронте, а выживших пустить под нож. В противном случае вместо прагматичного строительства страны, попрет очередная дурь с лозунгами и дикостями очередного изма.
«Господа, не имеет значения, какого цвета кошка, главное чтобы она хорошо ловила мышей».
К такому пониманию, переселенцы шли десятилетие, и такое отношение к окружающему надо было вложить в Самотева здесь и сейчас.
После дневки у «бомбера» ритм сменили — шли до обеда, после чего в голову аборигена вкладывали очередной блок знаний, который по ходу уточнялся и усваивался. Путь, что мог бы занять пять дней, одолели за десять, но оно того стоило.
Прошлись по всей истории, начиная от первой мировой до начала восстановления страны после очередной «Великой Демократической революции 1991-го года».
Перед аборигеном выстраивалась эпическая картина исторического пути России.