По существу офицерам штаба фронта подарили ключик от пещеры Али-Бабы с лампой Алладина в довесок. Глазеть на ошалевших офицеров было занятно, но муторно, поэтому дав пару пояснений, Зверев перешел к главному.
— Господа, надеюсь, вы понимаете, что афишировать мое посещение посторонним знать не надо, поэтому, вас, Михаил Дмитриевич, — Зверев повернулся к генералу, — я попрошу употребить все свое влияние, чтобы вымарать любые упоминания о сегодняшнем моем посещении штаба. Шельмуют нас с вами одни и те же клиенты, — Зверев намекнул на прогерманское лобби, — поэтому для будущего общения вот вам реквизиты моего доверенного лица, — собеседники получили визитки Самотаева. — я ему доверяю всецело. — К вам я прилетел на своем самолете из Питера, и вечером буду на Невском у графини Н, но в авиаотряде обо мне не знают, и туда можно не обращаться.
— Дмитрий Павлович, германские Альбатросы последнее время совсем обнаглели, — не удержался Батюшин, осознавший всю ценность посетителя.
— Пусть сунутся. Авиапулеметы и форсированный мотор, это вам не кот нагадил. Ни одна самка собаки не догонит. Если есть желание, могу подбросить до Питера, а завтрашним рейсом верну к обеду в Ровно.
Сделав предложение, от которого реально трудно отказаться, Димон взялся за свое:
— Господа, прошу срочно организовать запрос в товарищество Волжский химкомбинат, и вам тут же вышлют десять комплектов открытой части документов и десять противогазов для изучения. Секретная часть только у вас, и только вам решать, кого и с чем знакомить, но с вас бакшиш.
Бакшиш оказался своеобразным. Судя по тому, что между атаками под Ипром и Болимовым, прошло около месяца, логично было предположить, что такова мощность германской химической промышленности. Отсюда следующие удары можно было ожидать с интервалом примерно в месяц, то есть, в июне, июле и так до похолодания. В связи с этим Зверев попросил организовать сотню конных добровольцев, на случай если его людям удастся выявить готовящуюся газовую атаку.
— А…? — едва обозначенный вопрос завис в воздухе. В нем было все, и что это за люди, и как бы нам с этого поиметь, и даже высокомерное — кто это посмел кроме нас?!
Ничего странного в этом не было. Такие мысли всегда витают в воздухе, но умные люди их вслух не высказывают. По тому, как после протяжного «А…», хитровато прищурил глаза потомок шляхтича с двойной фамилией, все это генералу было известно.
— Случайность, ваше превосходительство, — небрежно махнул рукой Зверев, — до войны не успели вывезти нескольких инструкторов стрешара. Мало того, что у них подготовка на высоте, так еще и связи на чугунке. Если им попадется информация о транспортировке хлора, то грех будет не воспользоваться.
Из сказанного следовало — своих людей Зверев раскрывать не собирается, и в бой кидать не будет. Для этого надо использовать армейцев, зато он берет на себя организацию атаки, что тут же и подтвердилось:
— За нами останется разработка операции, подготовка и вооружение. Вместо кавалерийских карабинов самозарядки. У каждого пятого пулемет и боеприпас без ограничений. Лишь бы донесли. Приготовьтесь к большому отсеву. Лихость штука хорошая, но потери нам нахрен не нужны! — в очередной раз ругнулся Димон. — Подчинение нашему командиру должно быть беспрекословным, а для решения спорных вопросов в отряде желательно иметь вашего представителя.
Предложение Зверева было не самым простым, но выполнимым, тем более что немедленного согласия не требовалось. Генерал Бонч-Бруевич полагал, что выполнить его он сумеет.
Дальнейший разговор перешел на «бытовые» темы. О «придержанных» германских химиках, разведчики услышали радующий душу русского патриота рассказ, как воспользовавшись «дырой» в договоре, немцев задержали в России. На естественный вопрос: «Как же вам удалось убедить их работать против Германии?» — последовал естественный ответ: «Так что же в этом особенного, Николай Степанович?! Убеждением, исключительно убеждением. К тому же, выписали из Женевы парочку весьма квалифицированных социал-демократов. Они им мозги в конец запутали. Ну, а особо стойкие, — будто что-то вспоминая Димон примолк, — особо стойкие, почему-то имеют склонность погибать от несчастных случаев».
Каждый разведчик немного провокатор и авантюрист. Без этих черт успехов в разведке не добиться. Кто из двоих контриков больший авантюрист, Димон так и не понял, но когда от генерала прозвучала мысль о «Святом Старце», с провокатором он определился однозначно. По тому, как плотоядно облизнул губы Зверев, сомнения в общности взглядов на проблему Распутина у его собеседников так же отпали. Вопроса, как такового, не было, вот и ответная фраза прозвучала стиле Ходжи-Насреддина: «Восток дело тонкое, торопиться не надо, а под звездами свершается только то, что должно свершиться».