Annotation
Мачальский Дмитрий Викторович
Мачальский Дмитрий Викторович
Ох уж эта Алька
Ох уж эта Алька!
Необходимое пояснение
Специфика территории, на которой происходит действие, состоит в том, что там постоянно присутствует украинский язык. Поэтому, в диалогах часто употребляется украинские слова и целые предложения. Они поданы украинским шрифтом и без перевода (исключение сделано для "официальных заявлений"). На то есть весьма важная причина.
Первое, читать украинский текст в русской передаче - совершенно невозможное занятие. А между тем, языки эти отличаются в основном на две буквы: украинское "е", читается как "э", а "и" - читается как "ы". Всё! Все остальные отличные буквы либо редки, либо узнаваемы: "╕" - это "и", "'" - это "ъ", "╖" - это "йи", "╓" - это твердое "е". И при этом, если даже прочитать их чисто по аналогии с похожими русскими, произношение почти не меняется. Запоминать надо только "е" и "и".
Второе, точно такое "украинское" произношение существует в литературном русском для иностранных европейских слов, и никого это не смущает: "цинк", "мерседес".
Третье, приведенный тут диалект отличается от русского литературного минимально. А от южнорусского диалекта - так вообще не отличается. Ну и, в конце концов, весь Союз смотрел фильмы студии имени Довженко ("Щорс", например) - и все всё понимали. По крайней мере, это - не читать у продвинутых русских писателей вставки на близком душе каждого интеллектуала - английском. Но если уж какое-то слово совсем непонятно... так оно, может и мне непонятно - но как звучит!
И четвертое, самое главное. Сколько можно зубрить никому толком не нужные "европейские" языки и совершенно не знать свои, из которых состоит Большая русская культура! Так что не пугайтесь, россияне, читайте и проникайтесь не переводным языком Пушкина и Достоевского, а родным языком Гоголя.
...А вообще, причину написания этой книги и её содержание совершенно бы не отражала любая, самая точная аннотация... зато на удивление точно отражает эпиграф. Просто имейте это ввиду.
Эпиграф
"Я хочу... написать хорошую светлую книгу... о том, как один мальчик... совершил...
А тот как к этому подходит - и раз его под дых! Тот - А-А-А!! А этот ему по кумполу! Тот - У-У-У!! А этот - с катушек! А тот - ему по чайнику! А этот - по кумполу! Раз!! Гах!! Ах!! О-О-О!!!"
(Ералаш. "Встреча с писателем или Повесть о первой любви")
----
Восход Солнца в летнем лесу знаменуется радостным птичьим гомоном. Время обеда во дворе, несмотря на затяжной дождь, отмечала не менее живописная перекличка:
- Сашенька-а-а, иди уже обе-е-едать!
- Бо'гя! Бо'гя! Бегом домой, шоб я тебя щас видела!
- Алиса! Ку!-шать!
- Ромцю-у-у!!! Ромцю-у-у!!! Де ти ходиш?! Ро-о-омцю-у-у!!!
Черноволосая женщина сморщилась от последнего вопля, но пересилила себя, тяжко вздохнула и выглянула в окно:
- Ааалька-а! Ходи ╖сти!
Выполнив материнский долг, она вернулась к плите. Из спальни "выполз" отец, слегка всклокоченный после "ночной". Принюхался, сказал "э-эх!" и включился в процесс. Он как раз успел порезать хлеб, как всегда, прижимая буханку к груди, и накидал толстые "не по-паньски" дольки на блюдо, когда входная дверь шандарахнула по косяку и явилась дочь. Мокрая, грязная по-уши... и довольная-а-а!
- Гоп! - бодро плюхнулась она на табурет. - Шо дают?
Мама, не отрываясь от сковороды, только глянула через плечо, и нерадивую доцю, будто ветром, вынесло из-за стола. Зазевавшаяся табуретка, не успела вовремя отодвинуться и грохнулась на пол, а через мгновение не успела открыться дверь в ванную:
- Ай! Твою кирибатию...
- Алька! - строго возвысил голос отец. - Веди себя прилично.
- Всдгвл... буль-буль, - заверила из ванной доця.
Через минуту, она явилась снова, уже с нормальным цветом лица и без верхней одежды.
- Ну что, коллектив, садимся? - воодушевился батя. - Люда, кончай возиться, пока ты дожаришь, мы или с голодухи помрём, или слюной подавимся.
- Та готово вжэ, - повернулась мама с шипящей сковородой в руках, но замерла на пол дороги. - Я не поняла, а тарелки хто ставыть будэ?
Алька ойкнула и подорвалась с места. Табурет, пригревшийся было под нею, с возмущённым грохотом полетел следом, словно собираясь тяпнуть хозяйку за ногу. Но куда там! Пока он прыгал и дребезжал, та уже оказалась у мойки и схватила пару тарелок. Потом подумала и потянулась за третьей... не выпуская первые две.
- Посуду не побий! Батькова дитина...
- Мам, це ти щас похвалила? - с невинным видом поинтересовалась Алька. Она таки подхватила тарелку "третьей рукой", донесла всю эту эквилибристику и удовлетворённо вывалила на стол.
- Вибатькувала... - с не менее интересным видом ответила та. - И табурет подними, а то так и сядэш... - Алька замерла на "ой", потом глянула вниз и таки подставила под зад многострадальную мебель.
- Женщины, - возвысил голос батько, - выражайтесь прилично - среди вас есть мужчины.
- Хде?! - взвились обе женщины и начали интенсивно оглядываться.
- Всю жизнь, как в анекдоте, - опечалился единственный мужчина: - "Доктор, меня никто не замечает" - "Следующий!"... Э! Тарелку не дам... - спохватился он, заметив хищное движение доченьки. - И вообще, погорельцев и потопленников полагается кормить и жалеть.
- Это кто ж у нас погорел и потоп?
- Это, доню, у них, як завжды, горило, - мама щелкнула большим пальцем по горлу, - и они гасылы.
- Обижаете! У нас трубу на последнем этаже прорвало. Со всеми вытекающими до низа последствиями.
- Да ну! И особист ваш втопывся?
- Не. Всплыло!..
Минут пять ели молча. Потом Алька не выдержала.
- Мам! А можно я опять пойду...
- Доню! Ты и так вся мокра, хоть обсохны.
- Когда я ем, я глух и нем! - назидательно продекламировал отец семейства и демонстративно принялся тщательно пережёвывать пищу.
Этого хватило еще на минуту.
- Катенька звонила, - как бы сама себе сказала мама. Папа только укоризненно посмотрел, но уж на такую тему замечаний делать не стал.
- А Толька?! - Алька сразу выпрямилась и забыла вилку на полпути ко рту.
- От него дождёшся, - буркнул папа. - И что говорила?
- Нууу... Тошнит помаленьку.
- Ох, молодёжь! Сами еще дети...
- Ну, пап! - со смыслом "да ну тебя" встряла Алька, аж подпрыгивая от нетерпения задать свой жизненно важный вопрос. - А кого ждут?! Мальчика, девочку?
- Трамвай...
- Па-а-апа!
- Гхм... Ну та звидкы воны ще знают, як другый месяц только.
- А-а-а... - глубокомысленно почухала Алька потылыцю. Потом посмотрела на остатки пищи, решила, что они того не стоят и соскользнула с табурета. - Всё, я пошла.
- Стоять! - Мама, если хотела, не то что коня, бульдозер бы остановила. - Не п╕деш.
- Чого?!
- ╤ так вже змокла, як та курка.
- Ну мам!..
- Н╓, я сказала!
- Па-а-ап... - применила последнее средство доця, но тот только руками развёл - мол против мамы... нет приёма.