- Вообще-то, я лично этого не видела. Даже тех, кто лично видел - не видела. Но эту историю в Тресте знали все... Если хотите?.. - И получив утвердительный кивок двух растрепанных голов, продолжила: - Случилось это в Средней Азии, на Памире, в конце двадцатых годов. Экспедиция снимала отроги Алая и должна была переместиться вглубь горного узла, но никак не могли найти проводника. Местные таджики и киргизы только отнекивались и у всех находились срочные дела: барашка болеет, жена рожает... барашка рожает, жена болеет... Но, приказ есть приказ. Начальник уже почти решился идти без проводника, как вдруг является к нему ихний повар, пожилой узбек, который заодно был и переводчиком, а вместе с ним девчушка местная - тюбетейка, платице, косички - всё как обычно. Повар мнётся так, не решается сказать, а девчушка тоже молчит, только глазками своим чёрными поглядывает.
- Ну? Что у вас? - спрашивает начальник.
- Товарищ начальника, - чухает потылыцю повар, - это неразумное дитя, да пошлёт ей Аллах терпеливого мужа, говорит, что проведёт нас через горы.
- Ты чья? Где родители? - строго спрашивает начальник.
Девушка не ответила, только настороженно зыркнула из-под бровей, но поспешил ответить повар:
- И я так сказал, товарищ начальника! - обрадовался он. - Иди, сказал, домой и пусть отец, благословенна будь его семья, не выпускает тебя, пока не получит хороший калым. Но она не слушает, товарищ начальника, она говорит, что сирота. Что семья, где ей дали кров, будет только рада.
Теперь и начальник почухал потылыцю. А девушка увидела такое дело, подскочила к нему и давай что-то с жаром доказывать. Раскраснелась вся, косички летают, глазки горят! Начальник обалдел от такого напора и смотрит на повара. Тот только головой качает да языком цокает. Наконец, и девушка выдохлась и тоже с надеждой уставилась на повара.
- Вай дот! - пояснил он смущенно. - Говорит, возьмите. Говорит, сами не пройдёте. Она дороги знает, жила там. Говорит, всё равно сбежит, да простит ей Аллах столь недостойные помыслы. Надо взять, товарищ начальника. Если в женщину вселился иблис, ей опасно перечить!
- Х-х-хорошо, - выдавил начальник, - только отвечать за неё будешь сам.
- Как за родню, - расплылся в улыбке повар и быстренько перевёл решение девчушке. Та взвизгнула и повисла у совсем смущенного повара на шее. Потом отпустила и кинулась было к начальнику, но смутилась, замерла, опустив голову, и пролепетала что-то в пол.
- Она благодарит тебя, товарищ начальника, - перевёл повар, - и говорит, что ты не пожалеешь.
- Хотелось бы... - снова засомневался начальник, но долг пересилил. - Решено. Выступаем завтра.
Девушку звали незамысловато - Айша. Она накрепко привязалась к повару, которому напоминала его собственных внучек. Начальника она уважительно побаивалась - как же, такой солидный, аж двадцать шесть лет! Молодёжи, которым и двадцати не было, поначалу конечно стеснялась, но быстро освоилась и уже через пару дней вовсю распевала что-то, жизнерадостно мелькая косичками по всему лагерю или важно восседая в седле за спиной у повара. Людям, глядя на неё, становилось веселее и дисциплина у парней подтянулась, вместе с внешним видом.
...А еще Айша любила смотреть на полуденное Солнце, она смотрела не моргая и только улыбалась ему.
Почти неделю всё шло хорошо. На седьмой день тропинку перед караваном загородили три бородача в рваных халатах, но с новенькими английскими карабинами. А стоило остановиться, вооружённые фигуры выросли из-за камней и выше по склону, и сзади. Басмачи! А у наших из оружия - старая винтовка да наган. Все спешились, понимая бесполезность сопротивления. Начальник подошёл к тем, что перекрыли проход, стараясь держаться уверенно и спокойно. Иногда это помогало...
- Кто у вас главный? - спросил он по-русски.
Басмачи хмуро молчали, может и не поняли. Но тут вперед него вышел их повар.
- Шайтаново отродье! - начал он, важно выпятив живот. - Да вы знаете, о недостойные дети своих родителей, кто с вами говорит? С вами говорит большой русский начальник. Клянусь Аллахом, самый большой! Ибо в его власти вся ГЕО-ДЕ-ЗИЯ! По одному его слову расступаются горы и поворачивают реки. Он прикажет, и расцветёт пустыня, а ваши долины наполняться благоуханием райских кущ. Но бойтесь его гнева, ибо в его власти превратить вашу землю в мёртвое пепелище. Как вы смеете заступать дорогу такому человеку?! Кто послал вас сюда? Быть может, этот в целом достойный и уважаемый человек, просто не знал, каким стадом ишаков его наделила судьба?!
Хорошо, что начальник ничего не понял! Он только удивился, чего это простой вопрос прозвучал в переводе так длинно? И чего это басмачи засмущались, опустили карабины, а один рысью побежал куда-то.
Через какое-то время, из-за поворота тропинки выезжает всадник - расшитый халат, богатое изукрашенное оружие, гордая посадка. Чистый тебе хан!
- Салам вуалейкум! - здоровается курбаши с гонором, но уважительно... на всякий случай.
"Ничего себе проняло", - подумал начальник, отвечая на приветствие, и только хотел приступить к переговорам, как у него за спиной раздался дикий крик Айши:
- Осмони!!!
Всё дальнейшее произошло за какие-то считанные секунды.
Девушка с воплями проносится мимо и кидается прямо на курбаши, но её перехватывает стоящий впереди басмач.
Конь курбаши встаёт на дыбы, всадник пытается его сдержать, дергает повод, бьёт камчёй, а конь под ним храпит и "пляшет", словно сам чёрт в него вселился.
Айша тоже брыкается в руках басмача и тот, не в силах справиться, начинает её лупить по чём попало.
Начальник кидается ей на помощь и начинается драка.
Айша отлетает в сторону, а басмачи поднимают оружие.
Дико ржет конь главаря, который тоже рвется навстречу девушке, пытаясь скинуть всадника, и вдруг резко начинает темнеть.
Всё небо над ущельем прямо на глазах заволокло низкими тучами: чёрными, клубящимися, с полыхающими зарницами и глухим низким рокотом дальнего грома. Не по себе стало даже закалённым в борьбе с суевериями комсомольцам, а уж басмачи вообще - позабыли про гяуров, про карабины (кто опустил, кто выронил), только таращаться на небо в священном ужасе.
И тут пришёл звук, будто на раскалённый камень плеснули ведром воды, а по громкости, так - на лавовый поток целым озером. Только от этого "пара" у всех внутри аж заледенело. Оглядываются, а на месте, куда оттолкнули девчонку, поднимается огромный чёрный змей! Покачиваясь так, словно танцуя, раскручивает свои кольца прямо из камня и возноситься всё выше. И земля под ногами начинает дрожать, как при землетрясении.
Но не успели испугаться Змея, как с другой стороны разноситься такое конское ржание, от которого другой лев, со всем своим громоподобным рыком, почувствовал себя мявкающим котёнком. Смотрят туда, а там - мама родная! - конь курбаши вдруг начал расти и наливаться золотым светом. Лопнула и отлетела в стороны сбруя. Вереща от ужаса, скатился и шлёпнулся на камни всадник. А конь становится всё больше и больше!.. И вот, замерли друг против друга - Чёрный Змей и Золотой Конь. Несколько мгновений они стояли на фоне скал и тёмного, бурлящего тучами неба, и тут началось!
Земля дрожит, ветер воет, молнии полыхают как сумасшедшие! А посреди этого страха - ужас из ужасов, рычащий как сто дизелей черно-золотой вихрь. Кони, ишаки, мулы - всё разбежалось без оглядки, только копытами сверкнули. Лишь люди, укрывшись за камнями, глядели во все глаза на это светопреставление.
Сколько оно продолжалось, никто определить не смог, но в какой-то момент начало светлеть. Край клубящейся мглы приподнялся, и в щель между тучами и горизонтом выглянуло Солнце. Прореха эта расширилась, открываясь будто глаз сказочного дракона, а Солнце вспыхнуло, как его зрачок, заливая ущелье розовым закатным светом. И в свете этом исчез бешеный вихрь, остался только сияющий золотом конь, а на нём... девушка, такая же светящаяся и золотистая. Конь со своей всадницей сделал шаг в сторону солнечного "зрачка" и... растворился в нём.