Алька только рукой назад махнула и быстрее захромала в родную конюшню. Ей сейчас нужно было одно - спрятаться. Внутри она забилась в самый дальний угол и дала волю чувствам, в смысле - наконец расплакалась. От души. За все полтора месяца...
Её невзлюбили сразу. Работники на базу отдыха набирались только парни и только с опытом работы (кто - от туризма, кто - от цыган, кто - от поников в Центральном парке). Как сказал Ренат Львович: "Девок с квалификацией клиенты пусть с собой привозят, а нам работать надо". А тут - девчонка: ничего не умеет, лошадей вообще боится, зато приставлена сразу к самому дорогому коню. И приставлена каким-то боком, с непонятными обязанностями. Сидеть без дела Алька не могла и пыталась учиться у "опытных товарищей". Но товарищи, обрадовавшись дурочке, спихнули на неё всю "высокотехнологичную" работу и не упускали случая пошпынять новобранца. И дошпынялись! Всё, не могу больше...
- Алька! Алька-а! Иды свого чистыть!..
Пришлось "збиратись до купи" и идти работать. Хотя это уже была не работа, это было самое то, что её здесь держало - Мургаб. Алька вошла в денник (парни заблаговременно смылись) и сразу уткнулась в теплое плечо, пахнущее одновременно конским потом и морозным воздухом.
- Коняка... коня-а-ачка... Что мне делать?.. Как жить дальше?..
Коняка только понимающе фыркал, давая своей любимице прийти в себя. Эта иппотерапия всегда действовала безотказно. Не прошло и пяти минут, как все обиды стали казаться мелкими и несущественными, а желание немедленно сбежать - просто странным.
- Куда же я от тебя... - вздохнула Алька и потянулась к подпругам.
Неожиданно конь всхрапнул и резко подался в бок.
- Э! Ты чего? - удивилась Алька.
Коняка боком-боком вернулся на место, но стоило ей дотронуться до застежек, как он снова отскочил на шаг и недовольно заржал. После чего опять подставил ей бок.
- Ты хочешь, чтобы я - в седло?! - как-то сразу оформилось в Алькиной голове мысль, которая сейчас, по идее, должна была быть последней из возможных. - Хорошо-хорошо, щас попробую. - И Алька потянулась ногой к стремени.
Было высоковато, пришлось сначала подтягиваться, держась за седло, потом лежа на нем поворачиваться в нужную (со второго раза) сторону, потом уже в седле - наклоняться в поисках стремян. Коняка всё это время терпеливо ждал, только переступал ногами, чтоб не завалиться от Алькиной "джигитовки". Наконец, она умостилась и задумалась о планах на ближайшее будущее:
- Куда пойдём? - Конь только головой замотал, типа - ну и дурында мне досталась, и пошел на выход: сначала из денника, потом из конюшни...
Алька висела в двух метрах над землей, а под нею двигался такой огромный, такой мощный ЗВЕРЬ. И этот зверь чутко и осторожно нёс её - Альку! Ощущение было такое захватывающее, что она не то что управлять, даже не видела, куда они идут: одна рука - на луке седла, другая - на поводе, стремена... какие там стремена - она едет! Верхом!!!
- А-ля... Аленька-а... - пропел откуда-то извне осторожный голос (только сейчас стала заметна неестественная тишина вокруг). - Ты то-олько не делай резких движе-е-ений...
- А!? - вынырнула она из грёз и непроизвольно сжала колени.
Почувствовав посыл, Мургаб перешел в галоп и Алька, даже не успев удивиться, полетела "навстречу ветру". Далеко внизу бешено неслась земля, мимо проносились люди, кусты, строения. И по всему, сейчас бы ей орать от ужаса, но страха не было. Мургаб двигался мягко, словно скользя над землей. Алька быстро поймала ритм и уже ни о чем не думала - всё поглотило совершенно неописуемое счастье! Счастье скачки, счастье скорости, счастье - ветра в лицо и такой СВОБОДЫ...
Когда их, наконец, остановили, Алька была словно пьяная, вся внутри и глядела на окружающих расширенными туманными глазами, плохо понимая, что от неё хотят. А хотели от неё - прекратить это безобразие, от которого всех просто переклинило, а Виктор Егорович вообще, судя по виду, должен был поседеть.
- Что ж ты, девонька, делаешь? Разве ж так можно! - бормотал он, помогая Альке спуститься на землю.
- Да нормально, Виктор Егорыч! - жизнерадостно успокоила та.
- Он же к рыси еще не приучен... Господи, что я говорю?! И не заезжен!!!
- Да ладно! - Алька улыбнулась и обняла длинную конскую морду. - Он хороший. Он у меня - самый лучший!.. Ну шо, пошли чиститься? - потрепала она загривок, получила согласный кивок с довольным "фырчанием" и повела коняку на отдых.
Провожаемая совершенно обалдевшими взглядами окружающих и... золотистым светом низкого осеннего Солнца, когда только успевшего выглянуть напоследок из пасмурного неба.
- Мурррр... гав! Му-у-уврр... мяв! - второй час изощрялась Алька, зачухивая своего любимца. Коняка млел и требовал "продолжения банкета". Едва Алька прерывалась, он тут же начинал толкаться головой, стучать копытом и вообще - бандитствовать. И как такому красавцу откажешь!
- Красавец... Ой, красавец! - залюбовалась Алька, отодвинувшись на шаг. - Просто ва-асточ'ный мушчына! Глаза - вах! Грива - вох! Плечи... Ай!!! Дурак, больно же!
Алька отшатнулась и с лёту шандарахнула кулаком по наглой кусачей морде. "Морда" удивлённо замер, впитывая новые ощущения.
- Ты... ты как себя ведёшь?! Ты что себе позволяешь?! - принялась грозно стыдить Алька, уперев руки в бОки. Коняка отвернул голову и обижено похнюпился - я, мол, со всей душой, а она... Альку моментально пробило на жалость. Вот знает же, паразит!..
- Ну ладно... - пошла она на попятную. - Ну, прости... А что у меня есть? - и кокетливо покрутилась, спрятав руки за спину.
- Ффырр... - коняка даже не соизволил посмотреть, но ушки как локаторы дружно развернулись в Алькину сторону.
- А яблочко... - Алька вынула руки и демонстративно покрутила перед собой древнейшее из искушений. Яблоко было так себе - и слегка подвявшее, и не слишком румяное... Но сам процесс!
- Фы-фы-фы... - присоединились к ушкам ноздри.
- Ах, какое яблочко! Мммм... Какое яблочко! - залюбовалась она и вдруг как бы решилась: - Сама съем. Га-а-ам! - и с сочным хрустом вонзила зубы. Коняка весь аж дернулся!
"Э-э-э!!! Моё! - потянулся он, и ТАКАЯ обида проступила в его больших чёрных глазах: - Моё яблоко!"
- А-га-а! - Алька вынула изо рта почти не повреждённый фрукт и покрутила дразня, перед самой мордой.
Неожиданно даже для себя она отступила на шаг, завлекая тянущегося за угощением коня. Её бедра плавно по-восточному закачались, взгляд стал манерно-эротичным.
- Пам... Пара-па-па-бам пара-пам, - напела она нечто караванное.
В такт песне, руки начали выписывать замысловатые кренделя. Между прочим, вместе с яблочком! Коняка попытался перехватить угощение, но Алька всё ускоряла темп и, наконец, конь отступил, укоризненно глядя на разошедшуюся подружку.
"Во-от! Не всё же тебе хулиганить", - позлорадствовала Алька и, уставившись коню прямо в глаза, начала плавно поднимать руки, слегка поводя расслабленными кистями.
- Пара-па-пА па-пА-ба па-а-ам...
"Я - з-з-змея! - представляла она, плавно изгибаясь. - Я - танцующая кобр-р-ра! Смотри мне в глаза! Я вырастаю перед тобой. Я поднимаюсь всё выше, выше... Я - огромный Чёрный Змей. Класс! Стоп. Я... я... чёрный змей? А вот это... это крыша?!
- Мама-а!!!
Её вопль и отчаянное ржание Мургаба рубанули воздух конюшни почти одновременно. Алька почувствовала, что падает. Но не оттуда, из-под крыши, где совершенно неожиданно прямо перед её носом оказалась потолочная балка, а просто навзничь. На миг, будто на фотографии, запечатлелось - её "полёт" с безнадёжно раскинутыми руками и взметнувшийся прямо над нею свечкой конь... И она плашмя грохнулась на сваленное в углу сено. А над нею снова была потолочная балка, но... уже такая далёкая... Мамочки-и-и, что это было?!